Ближние соседи

Сяосун, словно почувствовав её присутствие, вдруг стремительно развернулся и через мгновение стоял перед сестрой в боевой стойке. Цзинь даже отступить не успела, лишь инстинктивно вскинула руки, защищая лицо. К счастью, Сяосун пришёл в себя, узнал сестру и бросился её обнимать и просить прощения.

– Да не виноват ты ни в чём, – убеждала она, гладя ладонями его впалые, но, тем не менее, хорошо выбритые щёки. – Братик ты мой несчастный!

– Ну какой же я несчастный? Посмотри, как одет!

Одет он был действительно по высшему разряду: пиджак и брюки английского стиля из тонкого коричневого сукна, в тон им жилет, просто картинка из модного журнала.

– Мой брат – поклонник английского короля, – засмеялась Цзинь. – Особенно если к этому костюму добавить собачью шубу и валяные сапоги.

– А-а, шубу и сапоги заметила, а чемодан, в котором у меня пальто, шляпа и штиблеты, не увидела. Вот если я всё надену…

– Верю, верю, – заторопилась Цзинь. – Ты, наверное, голоден, но придётся подождать, пока я схожу за Сяопином. Он тут недалеко, в детском саду. А потом я вас накормлю пельменями. Они замороженные, на балконе.

– Сяопину же семь лет! Разве он не в школе?

– Он уже во втором классе, но после школы занимается в саду. Там дети, с которыми дома некому сидеть. Я побегу! Жди!

– Беги, я сам пельмени поставлю варить.

…Поздно вечером, когда неугомонный Сяопин устал и заснул, они сидели и пили чай.

– Я всё хочу спросить: где Чаншунь?

– Откуда ты про него знаешь? – удивилась Цзинь.

– Я про вас всё знаю. Главное: ты теперь Дэ Цзинь.

– Всё знаешь, тогда зачем спрашиваешь? – усмехнулась Цзинь.

Сяосун засмеялся:

– Это я так, преувеличил. Видел вас как-то вдвоём на улице.

– Что ж не подошёл?

– Не хотел мешать вашему счастью. Вы шли и никого не видели вокруг.

Цзинь погрустнела:

– Чаншунь на юге. Он – поклонник Сунь Ятсена… Слышал о таком? Создал организацию Тунмынхуй.

Сяосун кивнул.

– На юге волнения против империи. Тунмынхуй призвал активистов организовывать крестьянские отряды. Думают, что свергнут Цинов, и сразу всё наладится, все будут счастливы.

– А императрица Цыси вчера скончалась, – неожиданно сказал Сяосун.

– Да? Я газет не читаю.

– В газетах напишут завтра.

– Никто плакать не будет. Уж мыто на КВЖД точно! Жуткая была правительница. Сколько людей казнила! Сына своего отравила, лишь бы власть не отдавать.

– Да, в общем-то, обычная: ни лучше, ни хуже, чем тот же русский император. Она главарям ихэтуаней головы отрубала, а он революционеров вешал.

– Они думают, что казнями революцию остановят.

– Революцию остановят военные, Юань Шикай со своей Бэйянской армией.

– Ты где пропадал, милый? Юань уже не командует Бэйянской армией. Говорят, императрица перед смертью приказала его казнить, но он бежал.

– Вот как? – нахмурился Сяосун. – Я много ездил по Маньчжурии, а последние полгода… – Он запнулся. – В общем, был далеко, тебе это знать необязательно.

– Приехал надолго?

Сяосун усмехнулся:

– Пока не знаю. Но если Чаншунь вернётся…

– Почему «если»? – внезапно горячо перебила Цзинь. – Он обязательно вернётся. Я знаю, что на юге жестокие бои крестьян с войсками, но Чаншунь обещал вернуться, и мы его ждём.

– Мы? Сяопин его принял?

– Да! И называл… называет папой.

– Я рад, сестрёнка, что твоя жизнь налаживается. А прибавление когда ожидается?

– Откуда ты знаешь? – смутилась Цзинь.

– У меня глаз острый, – засмеялся Сяосун. – Так когда?

– Наверно, в маеиюне.

– Вот и славно. Чаншунь может и не успеть, так что я о тебе позабочусь.

– У меня есть кому заботиться, – вдруг сказала Цзинь. – Чаншунь попросил своего друга-студента…

– Интере-есно, – произнёс Сяосун таким тоном, что Цзинь запнулась. – И что это за студент?

– Ли Дачжао. Он ещё мальчик. Мы занимаемся в марксистском кружке.

– Так он ещё и марксист? – Голос Сяосуна стал совсем угрожающим. – А вы не передерётесь из политических соображений? Муж – сторонник Сунь Ятсена, вы двое – марксисты…

– Не передерёмся, – облегчённо засмеялась Цзинь, поняв, что брат шутит. – Мы надеемся переубедить Чаншуня, что надо не просто свергать Цинов, а брать власть в свои руки.

– Нуну, тоже мне агитаторы-пропагандисты. – Сяосун попробовал сохранить шутливосуровый тон, но не получилось, и он сказал серьёзно: – Кто будет брать-то эту самую власть? Неграмотные крестьяне? Не смеши мою косичку. Как они властвуют, мы насмотрелись у ихэтуаней. Власть должна взять армия! И я пойду в армию. Сейчас это единственное место, где можно чего-то добиться, чего-то достичь. – Сяосун с нежностью посмотрел на сестру. – Не считая, конечно, КВЖД. Вот уж не думал, что буду рад, что ты работаешь на русских, что живёшь по их законам.

25

Хохот деда Кузьмы переполошил весь дом. Не потому, что был он столь громок, просто дед давненько уже вообще не смеялся. Улыбался себе в рыжую бороду, если уж очень забавное что-то случалось, и всё. А тут на тебе! Так громогласно, да ещё в такую рань: солнце только-только встало. Выскочившие во двор Арина, Фёдор, Иван и Настя увидели, казалось бы, невозможную картину: дед сидел на лавке под клёном с газетой в руках и покатывался со смеху, приговаривая: