Ближние соседи

А вот большевики действовали быстро и энергично. Во-первых, они создали военно-революционный комитет во главе с Катуниным-Агибаловым. Комитет немедленно организовал Объединённый революционный отряд из солдат, матросов и рабочих, командование отрядом возложили на большевика Аксёнова. Со станции в Бочкарёво комитет сообщил о положении дел во все точки, докуда могли дотянуться, прося о помощи, в окрестные деревни и сёла разослали агитаторов, обещая крестьянам хорошую поживу в богатом городе. И помощь к ним пошла потоками: по железной дороге эшелонами с оружием и сторонниками советской власти, по зимним трактам и просёлкам обозами с продуктами.

С обозами «посчитаться с городскими богатеями» шли крестьяне, главным образом парни, вооружённые охотничьими ружьями, топорами и вилами. Владивосток прислал 500 демобилизованных солдат с четырьмя пушками и двенадцатью пулемётами. Чита выслала 15 платформ с орудиями и снарядами. Никольск-Уссурийский – целый полк, Хабаровск – 1200 красногвардейцев, к которым в Бочкарёво присоединился отряд китайских рабочих во главе с Ваном Сяосуном. Для общего руководства приехали члены Дальневосточного краевого исполкома Губельман и Минаев.

За два дня в Астрахановке собралась целая армия, не менее 15 тысяч человек. Подбадриваемая ежедневными митингами, на которых с зажигательными речами выступали Губельман, Минаев и другие большевики, она просто полыхала от нетерпения покончить с белыми, как стали называть тех, кто осмелились не признавать советскую власть. После окончания перемирия она отбила ещё три попытки благовещенцев атаковать, а ранним утром 27 февраля перешла в наступление.

Большевистские отряды входили в город тремя колоннами. Одна по берегу Зеи вышла к Бурхановской и Корсаковской улицам, вторая мимо ипподрома – на улицу Театральную (часть её повернула к вокзалу), третья – по Новотроицкому тракту до Игнатьевского шоссе и там разделилась: одна часть пошла в обход города с севера к тюрьме, чтобы освободить сидящих там членов исполкома и Краснощёкова, другая повернула к вокзалу. Военно-революционный комитет знал, что у вокзала засели наиболее боеспособные группы белых, и их следовало уничтожить в первую очередь. Для отличия от белых сторонники советов нацепили красные банты на грудь и такие же повязки – на рукава, стали называться красными.

Тюрьму взяли без единого выстрела. Однако вместе с освобождёнными большевиками на улицы города вырвались сотни уголовников. Они мгновенно сориентировались в обстановке, обзавелись красными повязками, начали разоружать горожан и группами пошли по дворам «наводить революционный порядок», попутно занимаясь «ревизией» магазинов и лавок.

Колонне, наступающей по Корсаковской и Бурхановской, попытался противостоять отряд гимназистов-старшеклассников и служащих, охранявших перевоз через Зею. Один из красных, будущий командующий партизанской армией Безродных, вспоминал: «Тем временем наша рота, двигавшаяся по Корсаковской улице, отрезала белогвардейцев, защищавших берег Зеи от остальных “защитников города”. Окружённые с трёх сторон белые бросились бежать через сад туристов на китайскую сторону Амура, но поставленный на берегу Амура пулемёт быстро покончил с ними. На льду осталось около двухсот убитых белогвардейцев». Позже многие тела погибших были спущены в проруби быстрого Амура.

На китайскую сторону побежали не только гимназисты. Никогда не воевавшие и даже не умеющие стрелять горожане бросали оружие и уходили с позиций сначала по домам, а потом, уже семьями, тоже в Сахалян. По льду Амура шли повозки, нагруженные детьми и вещами. Не были исключением даже казаки. Они отличались от горожан лишь тем, что не бросали оружие: казак без оружия уже не казак.

Отчаянно дрались офицеры на вокзале, но силы были слишком неравны. Погибли три четверти состава защитников, остальные отступили в город и тоже ушли через реку.

Перебрались в Сахалян и войсковое правление вместе с атаманом, и члены Народного совета. Перевезли туда же ценности из Государственного банка на сумму около 40 миллионов рублей золотом, что позволило красным обвинить Гамова в присвоении народных денег, хотя на самом деле ценности были сохранены от грабежа. Как писала в годовщину событий газета «Амурское эхо»: «…этой мерой были спасены от большевиков десятки миллионов, и они лишились главного лакомого куска, из-за которого шли на город…».

К концу дня весь Благовещенск был уже в руках красных, и началось то, что позже некоторые свидетели и исследователи назовут резнёй и массовым грабежом.

Красногвардейцы и те, кто под них подделывался, врывались в дома, лавки и магазины, убивая всех, кто пытался противодействовать, хватая всё маломальски ценное и громя ненужное. Крестьяне, привозившие красным продукты, нагружали подводы и сани мебелью, одеждой, граммофонами с пластинками, посудой и прочими хозяйственными принадлежностями, отправлялись домой и снова возвращались, чтобы продолжить «пир победителей».