Ближние соседи

Убийства в эти дни стали обыденностью, они пьянили своей безнаказанностью. В домах и во дворах валялись трупы не только мужчин, но и женщин, стариков, детей, убитых чаще всего не пулями, а штыками, ножами и даже простыми вилами. Кровью напитывался мартовский снег, кровь глушила в людях всё человеческое, и наружу лезла звериная натура, обнажая клыки и когти.

Фёдор Иванович Чудаков так её и представлял, эту натуру, в виде клыкастого и когтистого чудовища, с пастью, из которой капала кровавая слюна. Совершенно потерянный, он бродил по городу, и его почему-то никто не трогал: то ли узнавали в нём знаменитого и уважаемого журналиста, то ли своим видом он напоминал городского сумасшедшего, а они тоже как бы под покровительством свыше. Он вернулся домой, где ждали жена Варвара Ипполитовна и шестилетняя Наташа, без единой царапины, но с выжженной дотла душой.

– Варенька, это – Армагеддон! – переступив порог, произнёс Фёдор Иванович голосом, лишённым какой-либо окраски, и упал без сознания.

Варвара Ипполитовна привела мужа в чувство с помощью нашатырного спирта, уложила его на диван. Фёдора Ивановича трясло, он метался, звал на помощь, покрывался испариной, потом затих. Варвара Ипполитовна с Наташей на коленях сидела у него в ногах. Она устала и, кажется, задремала. Очнулась от голоса Фёдора, спокойного и твёрдого.

– Я, Варенька, взглянул сегодня в зеркало и увидел морду зверя. Страшного, кровавого. Это – конец моего пути!

– Мы – с тобой. – Голос Варвары Ипполитовны тоже был спокоен и твёрд. – Я уложу Наточку спать, и мы побудем вдвоём.

– Хорошо.

Днем 1 марта случайно зашедший к Чудаковым журналист нашёл мёртвыми всю семью: самого Фёдора Ивановича, его жену-учительницу Варвару Ипполитовну и шестилетнюю дочку Наташу. Осталась записка: «Ко всем. Прощайте! Уходим от вас честными и чистыми: на наших руках нет крови. Будьте счастливы! Да здравствует разум! Фёдор Чудаков. В.И. Чудакова. 28 февраля 1918 г.»

Благовещенск, сам растерзанный схваткой красных и белых, был потрясён. Талантливейший поэт и сатирик, всю свою недолгую жизнь боровшийся с самодержавием, не принял большевистский переворот и не захотел быть к нему причастным даже косвенно. Похороны семьи Чудаковых собрали сотни людей, превратились в манифестацию против насилия, и большевики, уже крепко взявшие власть в свои руки, не решились ей помешать.

Многие годы спустя никто не может сказать, сколько жертв принесло противостояние красных и белых, особенно разгул погромов, когда город был многократно изнасилован бандами победителей и мародёров и уже никогда не вернулся к прежней жизни. Советские историки насчитали всего 250 убитых и 400 раненых с обеих сторон, а свидетели событий говорят о тысячах трупов, которых собирали и складывали штабелями, без различия белых и красных. Не исключено, что бо́льшую часть погибших унесли воды Зеи и Амура, как за 18 лет до этого – китайцев.

38

– Прячьтесь! – ворвался в дом Иван. – Все прячьтесь! Красные бандиты идут, никого не жалеют.

Он стоял в дверях, забыв закрыть их за собой, в прихожую змеями вползал холод.

Дед с Фёдором, Арина с Настей и приехавшая в гости Елена сидели на кухне, чаёвничали. Набатное появление Ивана застало их врасплох. Однако не всех.

– Как это прячьтесь?! – вскакивая, рявкнул дед Кузьма. – Али мы не казаки?!

Ноги – по возрасту, всё ж закончил девятый десяток лет – держали уже плохо, но вперевалку онтаки прошёл в горницу, Фёдор – за ним. Сняли со стены, с ковра, шашку и винтовку. Шашка именная, дедова, с надписью «За храбрость», дед и взял её, Фёдор проверил затвор винтовки, пошёл в кладовую за патронами.

– Дети где? – нервно спросил Иван у Насти.

– У нас, – ответила Елена. – Играют.

– Бёгом туда! Спрячьте их и сами спрячьтесь!

– Настюхе только и бегать, – кивнула Елена на выпирающий живот снохи. – Я пойду.

– А ты? – Иван взял жену за плечи, заглянул в глаза, поцеловал: – Иди, лада моя, прячься в подклете. За бочками, за ящиками, сиди тише мыши.

Настя тихо заплакала и ушла. Иван тоже пошёл было в кладовую за своей винтовкой.

– Сынок, а мне что делать? – спросила вслед Арина Григорьевна.

Иван обернулся:

– Ой, мама, прости, задумался и не заметил тебя. Иди с Настей.

– Там двоим не спрятаться. Я уж тут, с вами. – Она грустно улыбнулась: – Я ли не казачка! Мы с твоим отцом в одногодье родились, вместях и помирать будем.

Иван вернулся, обнял её:

– Ну чё ты, родная моя? Мы ещё повоюем.

Арина надела борчатку, они взяли в кладовой оружие (мать – охотничье ружьё, сын – свою винтовку), запаслись патронами и вышли на вечерний двор.