Блондинка

Однако близился день премьеры, и Норма Джин чувствовала, что к ней возвращаются прежние тревоги и страхи. Ей было мало испытывать удовлетворение от своей игры и слышать похвалы коллег; ее ждала встреча с огромным миром незнакомых людей, где у каждого будет свое мнение. Среди них будут голливудские профессионалы и критики, которые не знают о Норме Джин ровным счетом ничего. Она волнует их не больше, чем одинокий муравей, ползущий по тротуару, на которого можно случайно наступить, даже не заметив. И прощай, муравей!

Норма Джин призналась Кассу, что просто не переживет премьеру. И уж тем более – вечеринку после премьеры. Касс пожал плечами и заметил: ничего, переживешь, тебя там все ждут. Норма Джин продолжала гнуть свое: а что, если у нее разболится живот? Что, если она упадет в обморок? Касс снова пожал плечами. Невозможно было понять, рад ли он за Норму Джин или ревнует. Возмущен ли, что ей довелось работать со знаменитым Хьюстоном, или он искренне счастлив. (А как, кстати, складывалась карьера самого Касса Чаплина? Норма Джин не спрашивала, чем закончилось очередное прослушивание или кинопроба с его участием. Она знала, что Касс чувствителен и вспыльчив. Как сам он с усмешкой признавал, оскорбить его так же просто, как Великого Диктатора. Ему предложили маленькую роль танцора в мюзикле МГМ, он согласился, а через несколько дней вдруг передумал, когда узнал, что другому молодому танцору, его сопернику, предложили роль побольше.)

Норма Джин бросилась в объятия Касса и зарылась лицом ему в грудь. Сейчас он был ее братом, а не любовником, братом-близнецом, у которого она искала защиты от всего мира. Как же ей хотелось укрыться в его объятиях! Остаться в этих объятиях навсегда.

– Но ты ведь это не всерьез, правда, Норма? – заметил Касс, рассеянно поглаживая ее по волосам, царапая ей волосы ногтями. – Ты же актриса. Не исключено, что хорошая. Любая актриса хочет, чтобы на нее смотрели, чтобы ее любили. Причем сразу все, множество людей, а не один-единственный мужчина.

Норма Джин пылко возразила:

– Нет, Касс, дорогой, это не так! По-настоящему мне нужен только ты

.

Касс расхохотался. И еще глубже погрузил обкусанные ногти ей в волосы.

Но она говорила вполне серьезно. Она хотела выйти за него замуж, хотела родить от него ребенка, навсегда поселиться на Венис-Бич, к примеру. В маленьком оштукатуренном домике с видом на канал. Ребенок, мальчик с темными взъерошенными волосами и прекрасными глазами цвета терновой ягоды, будет спать в колыбели рядом с их кроватью. Иногда они будут укладывать ребенка в кровать, между собой. О, это будет не мальчик, а настоящий принц! Самый красивый младенец, которого вы когда-нибудь видели. Внук Чарли Чаплина! Голос Нормы Джин звенел от возбуждения. «Ты не поверишь, бабушка Делла! Ни за что не поверишь! Мой муж – сын самого Чарли Чаплина

. Мы просто без ума друг от друга, это была любовь с первого взгляда. И мой ребенок – внук Чарли Чаплина. Твой правнук, бабушка!» Крупная старуха недоверчиво взирала на Норму Джин. Потом лицо ее расплылось в улыбке. Потом она усмехнулась. Наконец, громко рассмеялась. Да уж, Норма Джин, вот удивила так удивила. Норма Джин, радость моя, мы все так тобой гордимся

.

Да и Глэдис примет внука с куда большей радостью, чем внучку. Так что, может, оно и к лучшему, что Ирину у нее забрали.

Когда выкликнули твой номер, все происходит быстро. Или вовсе ничего не происходит. Через узкое оконце на Монтесума-драйв она наблюдала за гибкой обнаженной фигурой. Фигура двигалась по ковру. Это был Касс Чаплин, он не знал, что за ним наблюдают. Подошел к пианино, наклонился, взял несколько аккордов. Каскад беглых нот, прекрасная музыка, то ли Дебюсси, то ли Равель – любимые композиторы Касса. Затем он взял карандаш и записал что-то в блокнот, – очевидно, в голову пришел какой-то новый мотив. Несколько дней, когда у Нормы Джин была последняя неделя съемок, он провел в своей «берлоге», в переулке недалеко от бульвара Олимпик, где сочинял балет и работал над хореографией. (Бунгало в мексиканском стиле, окруженное чешуйчатыми пальмами и лианами дикого винограда, принадлежало сценаристу из черного списка, который жил теперь в Танжере, в ссылке.)