Блондинка

Наверное, спит, решила она. Одна надежда, что не наглотался своих таблеток, тогда его и пушкой не разбудишь.

Такси стояло на гравийной дорожке, мотор работал вхолостую. Норма Джин стащила с ног туфли на шпильках и на ощупь пошла на задний двор. Касс никогда не запирал заднюю дверь. В темноте она рассмотрела пустой бассейн, засыпанный сухими пальмовыми листьями. Когда Норма Джин впервые увидела этот неухоженный бассейн, ее посетило странное видение. Показалось, что сквозь очищенную воду с трудом пробирается малышка Ирина. Касс заметил, как она вздрогнула и побелела, и спросил, что случилось, но она промолчала. Он знал о раннем браке и разводе Нормы Джин, знал также, что до нервного срыва Глэдис была поэтессой. Знал он и об отце Нормы Джин, который был знаменитым голливудским продюсером и так и не признал свою «незаконнорожденную» дочь. Но больше он ничего не знал.

– Касс? Это я, Норма.

В доме сильно пахло виски. На кухне горел верхний свет, но узкая прихожая была погружена во тьму. Дверь в спальню приотворена, там тоже темно. Норма Джин снова тихо окликнула:

– Касс? Ты спишь? Я и сама хочу спать.

Вдруг она почувствовала себя большим симпатичным котенком. Толчком распахнула дверь. В помещение упал свет из кухни. Там стояла кровать, роскошная двуспальная кровать, слишком большая для этой тесной комнатки, и на ней лежал Касс. Голый, прикрытый простыней до пояса. У Нормы Джин создалось странное впечатление, что темных волос на груди у него стало больше, что они гораздо гуще, чем прежде, а плечи и торс – более мускулистые, чем раньше. Она снова прошептала:

– Касс? – хотя уже ясно видела, что на кровати лежат двое. Два молодых человека.

Тот, кто был ближе, незнакомец, так и остался лежать на спине, закинув руки за голову. Теперь простыня едва прикрывала его волосатый пах. Второй же, Касс, приподнялся на локте и улыбнулся ей. Кожа красивых молодых тел блестела от пота. Не успела Норма Джин выбежать из спальни, как Касс, голый, выскочил из постели и метнулся к ней. Гибкий, как танцор, схватил ее за запястье. Притянул к себе, а другой рукой ущипнул своего товарища за бедро.

– Норма, дорогая! Не убегай. Погоди. Хочу познакомить тебя с Эдди Джи. Он тоже мой близнец.

Разбитый алтарь

Маленькая секретарша из Вествуда, такое создалось о ней впечатление.

Возможно, она просто религиозная фанатичка. Или дочь фанатика. Таких в Калифорнии пруд пруди.

По большей части, мы не обращали на нее внимания. Позже профессор Дитрих сообщит, что она не пропускала ни одного занятия, вплоть до ноября. Но вела себя тихо, как мышка, была почти невидимкой. Каждую неделю приходила пораньше, незаметно проскальзывала на свое место и прилежно склонялась над книгой, читала задание. Стоило только покоситься в ее сторону, и она всем видом давала понять: Не говорите со мной, пожалуйста, даже не смотрите на меня. Так что не заметить ее было проще простого. Она держалась строго, чопорно, глаза всегда опущены. Никакой косметики, кожа бледная и слегка блестит, а пепельно-белокурые волосы уложены валиком и заколоты – такие прически были в моде во время войны у женщин, работавших на фабриках. В стиле сороковых, из другого времени. Иногда она прихватывала волосы шарфом. Носила скромные юбки и блузки, приталенные жакеты, туфли на низком каблуке и чулки. Никаких украшений, даже колец на пальцах не было. Ногти не накрашены. На вид ей можно было дать двадцать один год, а по поведению – и того меньше. Вообще она походила на девушку, живущую в оштукатуренном одноэтажном домике вместе с родителями. Или с овдовевшей матерью. Обе ходят по воскресеньям в какую-нибудь неинтересную церквушку и поют там гимны. И разумеется, она девственница.

Стоило поздороваться с ней или отпустить какое-нибудь дружеское замечание в ее адрес – некоторые так и поступали, врываясь в класс, спешили поболтать, посмеяться, поделиться новостями до начала занятий, – она быстро поднимала удивительно синие глаза и вся съеживалась. Тогда-то вы и замечали – и это было как удар под дых, – что девушка изумительно хороша собой. Или могла бы быть изумительно хороша, если б сама об этом знала. Но она об этом не знала, нет. Опускала глаза или отворачивалась и начинала рыться в сумочке, искать платок или салфетку. Бормотала в ответ что-то вежливое, и все. Даже не смотрите на меня, очень вас прошу.

Вот никто и не смотрел. В классе были другие девушки и женщины, не такие застенчивые.