Блондинка

Вообще-то, жуткий Румпельштильцхен уже не впервые предлагал Принцессе выйти за него замуж, но в промежутках между предложениями она об этом забывала. Амнезия затягивала такие происшествия туманной утренней дымкой. Эти предложения должны были звучать романтично, но мешала тревожная фоновая музыка. У Принцессы и без того хлопот хватало! Каждый день был расписан буквально по часам, не жизнь, а сплошной календарь.

Нищенка, превращенная в Принцессу-Блондинку. Благодаря этим чарам она в глазах простых людей (таких же, как она сама) ослепительно сияет, как и положено Принцессе.

Играть такую роль довольно утомительно, но других ролей для нее не было («с твоей-то внешностью, твоим талантом!»). По крайней мере, сейчас, терпеливо объяснял мистер Шинн. Примерно каждое десятилетие на свет появляется новая Принцесса-Блондинка, возвышается над остальными; эта роль требует не только выдающихся физических данных, но и соответствующего дарования, объяснял мистер Шинн еще более терпеливо. («Ты что, не веришь, милая, что красота – это тоже дарование? Придет день, когда потеряешь и то и другое, и только тогда поймешь».)

Однако, глядя в любое зеркало, она видела там вовсе не Принцессу, чьей красотой восхищался весь мир. Она видела там Нищенку. Испуганные синие глаза, робко приоткрытые губы. Она вспоминала, как ее прогнали со школьной сцены в Ван-Найсе, – так живо, словно это случилось на прошлой неделе. Она вспоминала саркастические замечания преподавателя, смешки и шушуканье у нее за спиной. Унижение казалось ей вполне естественным. То была разумная оценка ее реальной стоимости. И все же она умудрилась стать Принцессой!

Что это за наваждение? Сколько оно еще продлится? Кто меня околдовал?

На нее навели лоск, ее подготовили к вступлению в «мир звезд». То был особый вид, выведенный человеком, как выводят породы животных.

Разумеется, Румпельштильцхен претендовал на награду, ибо кто, как не он, умел накладывать заклятия. Постепенно Норма Джин поверила, что обязана этим волшебным превращением только лишь И. Э. Шинну, карлику, магу и волшебнику, который заявлял, что обожает ее. (Отто Оси давным-давно исчез из ее жизни. Теперь она редко о нем вспоминала. Странно, что некогда она приняла Отто Оси за Темного Принца. Он был не принц. Он был порнограф и сводник. Смотрел на ее обнаженное, жаждущее любви тело без капли нежности. Он ее предал. Норма Джин была для него никто, хоть он и откопал ее в мусорном баке, спас ей жизнь. В марте 1951-го он исчез из Голливуда – получил повестку в Калифорнийскую комиссию по расследованию антиамериканской деятельности.)

Бывало, мистер Шинн вызывал Норму Джин к себе в кабинет на бульваре Сансет и выкладывал на стол сигнальный экземпляр глянцевого журнала со снимком «Мэрилин Монро» в давным-давно позабытой ею позе.

– Ты только посмотри, детка, что вытворяет твой двойник. Доппельгангер! Очень соблазнительно, да? Начальство со Студии непременно обратит на это внимание.

Иногда он звонил ей поздно вечером – обсудить какую-нибудь сплетню, подпущенную в раздел светских новостей, и они дружно хохотали над ней, как люди, выигравшие в лотерею по билету, найденному на улице.

Ты не заслуживаешь выигрыша по такому билету.

Но если не я, тогда кто?

В тот вечер он сделал ей почти такое же предложение, но с одной неожиданной вариацией: Исаак Шинн подпишет с Нормой Джин Бейкер, она же «Мэрилин Монро», специальный добрачный контракт, согласно которому в случае его смерти ей должно отойти все его состояние. Таким образом, он не оставлял своим детям и другим законным наследникам ровным счетом ничего. Бизнес И. Э. Шинна стоил миллионы – и все достанется ей! Он объяснил ей это с видом фокусника в самых цветистых выражениях – и то было поистине фантасмагорическое зрелище для легковерной аудитории. Однако Норма Джин лишь съежилась в кресле и, вконец смущенная, пробормотала:

– О, благодарю вас, мистер Шинн!.. То есть я хотела сказать, Исаак. Но я не могу так поступить, вы же знаете, просто не м-могу.

– Почему нет?

– О, я не м-могу… ну, вы понимаете, обидеть вашу с-семью. Вашу настоящую семью.

– Почему нет?

Перед лицом такой агрессии Норма Джин вдруг расхохоталась. Потом залилась густой краской. Потом ответила рассудительно:

– Я вас л-люблю… но я в вас не влюблена.

Вот оно. Слово не воробей. В кино такое сказали бы по-другому, красноречиво и печально. В кабинете мистера Шинна эти слова прозвучали торопливо и постыдно. Шинн заметил:

– Черт. Впрочем, это не важно. Моей любви хватит на нас обоих, милая. Проверь, и убедишься. – Произнес он эти слова шутливо, но оба знали: он вовсе не шутит.

Тогда Норма Джин с бессознательной жестокостью выпалила:

– О, но этого все равно недостаточно, мистер Шинн!

– Туше![47] – Шинн скроил клоунскую гримасу и схватился за сердце, будто у него сердечный приступ.