Блондинка

Сам он не стал бы устраивать такую встречу. А встреча получилась романтичной, оба были взволнованы, напряжены, побаивались друг друга, сидя в уединенной кабинке прокуренного бара-ресторана. Негритянский джаз-банд исполнял «Настроение цвета индиго». Именно в таком настроении и пребывал сейчас Драматург – «индиго». Перед тем как он отправился на встречу с Блондинкой-Актрисой, из Майами позвонила жена. Драматург выбежал из ванной с мокрыми волосами и приятным жжением на свежевыбритых щеках. Схватил трубку, охваченный предвкушением… чего? Что Блондинка-Актриса решила отменить свидание? Разве не сама она назначила эту встречу лишь несколько часов назад? Голос жены был слышен плохо, мешали помехи на линии. Он едва узнал этот голос. Да и какое отношение имел к нему этот голос с извечным оттенком упрека?

Волосы Блондинки-Актрисы были по-прежнему заплетены в косичку. Никогда, ни на одном снимке, Драматург не видел ее с заплетенными волосами. Так вот она какая, Магда! Ее Магда. У его Магды волосы были гораздо длиннее, и ходила она со старомодной прической, уложив косы вокруг головы, отчего казалась старше и гораздо чопорнее. Волосы у его Магды были жесткими, как конская грива. У этой же Магды волосы были тонкими, шелковистыми и блестящими, нежными, как взбитые сливки, как синтетическая прическа у красивой куклы. Любого мужчину тянуло зарыться в эти волосы лицом; зарыться лицом ей в шею, покрепче обнять эту женщину и – защитить ее? Но от кого? От себя? Она казалась ранимой, обидеть такую проще простого. Она рисковала получить отказ от Драматурга. А до этого рисковала получить отказ от Перлмана, публичный и весьма неприятный.

Драматург слышал, что здесь, в Нью-Йорке, Блондинка-Актриса «повсюду ходит одна». Это расценивали как эксцентрическую выходку, к тому же довольно рискованную. Но с прикрытыми волосами, в темных очках и скромном наряде без признаков гламура узнать Блондинку-Актрису было непросто. Тем вечером на ней были просторный свитер из ангоры, сшитые на заказ слаксы, туфли на среднем каблуке и мужская фетровая шляпа с опущенными полями, скрывающими лицо от любопытных взглядов. Драматург видел, как она вошла в людный бар, заметила его за дальним столиком, улыбнулась, сняла темные очки в роговой оправе и не глядя сунула их в сумочку. Но шляпу сняла, лишь когда официант принял у них заказ. Веселое лицо ее светилось надеждой. Неужели эта белокурая девушка – «Мэрилин Монро»? Или просто похожа на знаменитую (в том числе печально) голливудскую актрису, как простодушная младшая сестра?

Поближе узнав Блондинку-Актрису, Драматург с удивлением поймет: она не хотела, чтобы ее узнавали, а если и хотела, то крайне редко. Ибо «Мэрилин Монро» была лишь одной из ее ролей, и не самой любимой.

А он, Драматург, всегда был и будет только собой.

Нет, он бы не стал устраивать эту встречу. Не стал бы спрашивать номер Блондинки-Актрисы, но она записала его телефон. И позвонила. Он знал о ее браке с Бывшим Спортсменом. Весь мир знал об этом браке, пусть даже и в общих чертах. Волшебная сказка не продлилась и года, о печальном ее конце пресса раструбила на весь мир. Драматург вспомнил, что видел в одном из журналов удивительный снимок, сделанный с крыши какого-то здания. На нем была толпа фанатов в Токио. Тысячи людей надеялись хотя бы одним глазком взглянуть на Блондинку-Актрису. Драматург и подумать не мог, что японцы хорошо знакомы с творчеством «Мэрилин Монро» и принимают его столь близко к сердцу. Что это, очередной зловещий поворот в истории человечества? Всеобщая истерия в присутствии знаменитой персоны? Маркс, как известно, объявил религию опиумом для народа. Теперь же опиумом для народа стала Слава. Разве что церковь Славы не давала торгашеских обещаний о рае и спасении души. Ее пантеон святых на деле был залом с кривыми зеркалами.

Блондинка-Актриса застенчиво улыбнулась. До чего же она хорошенькая! Типично американская девичья красота, от нее щемит сердце. Как искренне и пылко говорит Драматургу, что «страшно восхищается» его работами. Какая это «честь» для нее – познакомиться с ним, читать роль Магды. Его пьесы она видела в Лос-Анджелесе. Его пьесы она читала. Драматург был польщен, но чувствовал себя не в своей тарелке. Но был польщен. Пил виски и слушал. Отражаясь в красивых зеркалах ресторана, Драматург был похож на привидение. Держался с достоинством, но лицо у него было опустошенное, страдальческое. Плечи покатые, узкие. Он родился в Нью-Джерси, большую часть жизни прожил в Нью-Йорке, но выглядел как человек с Запада. Как человек без семьи, без родителей, без роду и племени. Немолодое лицо, узкое и длинное, с морщинистыми щеками. Редеющие волосы, настороженные манеры. Улыбался он всегда неожиданно. По-доброму. Становился похож на мальчишку! Этот человек склонен к задумчивости, но ему можно доверять.

Вроде бы.

Из огромной сумки Блондинка-Актриса извлекла копию «Девушки с льняными волосами». Выложила бумаги на стол с таким видом, как будто то были не бумаги, а драгоценный талисман.