Блондинка в Париже

…Я сидела на кровати в гостиничном номере и никак не могла прийти в себя, вновь секунду за секундой переживая сцену на бульваре Вольтера. На улице стемнело, в крайнем левом углу окна виднелся кусочек Эйфелевой башни — она сверкала и искрилась на фиолетовом фоне вечернего неба. Наверное, именно этот вид и увеличил стоимость номера на двадцать евро, по сравнению с идентичным, но расположенным напротив по коридору.

— Привет, милый, — устало ответила я.

И сразу ощутила приятное тепло в груди — словно вернулась домой. Пусть пропадут пропадом все французы вместе взятые, даже самые соблазнительные и неотразимые! Не нужны они мне! У меня есть Константинов. Он вовсе не красавец, да и волос у него немного… Зато как сдавит в медвежьих объятьях! И я сразу превращаюсь в маленькую девочку, очутившуюся в надёжном убежище. Непробиваемый панцирь его любви прячет меня от невзгод и злобы внешнего мира… Какое счастье, что мы всё ещё вместе, несмотря на постоянные перепалки и ссоры!

— Володь, как ты думаешь, на сколько я выгляжу?

— С макияжем — на двадцать пять. Голая — на восемнадцать, — без запинки отрапортовал любимый. Словно сто лет ждал от меня этого вопроса. — Но почему ты спрашиваешь? Впервые ты интересуешься, какое производишь впечатление. Ты же уверена в собственной неотразимости так же твёрдо, как наши политики — в своей способности руководить государством.

— Намекаешь, что и я, и политики заблуждаемся?

— Ты — нет. Ты, на самом деле, красавица.

— Угу. Престарелая.

— Ленка, да что с тобой! Я тебя не узнаю. Тебя кто-то обидел? Кто этот гад? Приеду — рожу начищу, ноги поотрываю.

Вот ещё и за это я люблю Константинова…

За его интеллигентность!

— Когда приедешь-то?

— Вот с этим, Ленусь, всё очень и очень сложно.

— Ты, вероятно, решил поселиться в Ханты-Мансийске.

— Лен, да я уже оттуда уехал.

— Куда? Где ты сейчас?

— Сегодня прилетел в Брюссель, в представительство. А завтра смотаюсь на завод в Дюнкерк. Но где бы я ни был, куда бы ни летел, я постоянно думаю о моей девочке, оставшейся дома.

— Девочка тоже не очень-то сидит на месте. Я снова в Париже.

— Ты в Париже?! — изумился Володя. — Погоди-ка… Так мы же практически рядышком. Сейчас посмотрю карту. Точно! Между нами три сотни несчастных километров.

— На что ты намекаешь?

— На это самое. Я прямо сейчас сажусь в автомобиль и мчусь к тебе.

— Ненормальный! Тебе же завтра на завод в Дюнкерк пилить.

— Разговорчики в строю! Вот прямо из Парижа и попилю. Успею. В какой гостинице ты остановилась?

— Володь, ты ненормальный!

Я тоже открыла на экране ноутбука карту и поняла, что мой рыцарь собирается отмахать за ночь более шестисот километров — туда и обратно — ради непродолжительного секса с любимой женщиной. На продолжительный у нас просто не останется времени.

— А что это ты так сопротивляешься? — с подозрением спросил муж. — У тебя там в Париже кто-то завёлся? Убью! Найду и прикончу!

— Я волнуюсь только за твоё здоровье. Ты, вообще-то, уже не мальчик, чтобы всю ночь метаться по Европе.

— Я тоже волнуюсь за своё здоровье. Оно подорвано отсутствием секса. И потом, кто знает, куда нас занесёт через неделю? А вдруг в сентябре это наш единственный шанс встретиться?

— О’кэй, уговорил. Ты умеешь убеждать.

— Тогда лежи и не шевелись, я сейчас подъеду, — приказал Константинов.

…Не могу поверить, что через несколько часов я увижу любимое лицо и покрою его поцелуями, обниму крепкую шею, повисну на могучем плече… Володя, наверное, даже не завёл машину, а я уже ощущала тяжесть его тела — словно он придавил меня на кровати! О-о, он это делает виртуозно!

Сердце заколотилось в предвкушении, по спине побежали мурашки, грудь наполнилась тягучим, как сироп, сладостным томлением — поскорее бы!

А Борис пусть катится к чёртовой матери!

***

Скоротать часы в ожидании любимого мужчины помогла книга Сьюзен Кросс. Я вновь погрузилась в переживания Энни. Её подлая тётка продолжала свои издевательства…

«…Никогда не обладая особым характером, я к тому же с десятилетнего возраста подвергалась унижениям и в результате выросла робкой и нерешительной. Когда мне исполнилось восемнадцать, я могла бы начать взрослую жизнь и оборвать все связи с ненавистной родственницей. Но я продолжала поддерживать с ней близкие отношения. Как ни странно, она этого требовала. Видимо, для неё стало насущной необходимостью вымещать на мне своё плохое настроение, да к тому же постоянно использовать в качестве бесплатной домработницы.

Я привыкла носить маску, она приросла ко мне, и тёте было непросто догадаться, какой океан ненависти плещется в моей груди. Я всегда улыбалась, была услужливой и расторопной. Да уж, кто угодно согласился бы постоянно иметь меня под рукой и нагружать всякими поручениями.

Элизабет тем временем переживала удачный период — ей, наконец-то, удалось выйти замуж за приличного человека: муж её не грабил и не загонял в долговую яму. И даже не собирался. Предыдущие бойфренды доставляли ей кучу неприятностей и подрывали её финансовое благополучие.