Феликс, Джейсон, встреча и разговор на дороге с незнакомым чернокожим. В Деяниях апостол по имени Филипп крестит чернокожего, и тот уходит с великой радостью. В моем романе Феликс Бакмэн тянется к чернокожему за эмоциональной поддержкой: у него только что умерла сестра, и он раздавлен горем. Чернокожему удается его приободрить, и, хоть Бакмэн уходит не с великой радостью – по крайней мере, перестает лить слезы. Он летел домой, оплакивая смерть сестры, и ему необходимо было с кем-то поговорить, хоть со случайным незнакомцем. Встреча двух незнакомых людей на дороге меняет жизнь одного из них – и в моем романе, и в Деяниях. И последняя улыбка действующего здесь таинственного Духа: имя «Феликс» по-латыни означает «счастливый». Когда писал роман, я этого не знал.
Внимательное изучение моего романа показывает, что, по каким-то абсолютно неведомым мне причинам, я умудрился и внести туда несколько ключевых сцен из одной библейской книги, и даже имена героев взять оттуда же. Как это объяснить? Все это выяснилось четыре года назад. Все четыре года я пытаюсь найти какое-то приемлемое объяснение – и не могу. Должно быть, и не смогу никогда.
Я думал, на этом загадки окончатся – но нет! Два месяца назад я вышел поздно вечером, чтобы опустить письмо в почтовый ящик, а заодно полюбоваться церковью Святого Иосифа, что стоит напротив моего дома. Вдруг я заметил человека, который как-то подозрительно терся возле припаркованной машины. Словно хотел угнать машину или что-то из нее стащить. Когда я пошел обратно, он спрятался за дерево. По какому-то импульсу я свернул в его сторону и спросил:
– Вам помочь?
– У меня кончился бензин, – ответил он. – И денег совсем нет.
Сам не знаю почему – никогда раньше такого не делал – я достал бумажник, выгреб оттуда все, что было, и отдал ему. Он пожал мне руку и спросил, где я живу, чтобы потом отдать долг. Я вернулся домой и тут сообразил, что деньги мои ему не помогут – ведь поблизости нет ни одной заправки, до которой можно дойти пешком. Так что я вернулся на парковку. У этого человека была пустая канистра, мы с ним сели в мою машину и поехали на круглосуточную заправку. Скоро мы стояли там, двое незнакомцев, и заправщик наполнял канистру бензином. И вдруг я понял: это же точь-в-точь сцена из моего романа, написанного восемь лет назад! Круглосуточная заправка точно такая, как я себе представлял, когда писал, – и слепящий белый свет, и заправщик. И тут я осознал то, на что прежде не обращал внимания: незнакомец, которому я помогал, был чернокожим.
Мы вернулись с бензином к его машине, пожали друг другу руки, и я пошел домой. Больше я его не видел. Деньги он не вернул: я не сказал, в какой квартире живу, и не назвал свою фамилию. Происшедшее глубоко меня потрясло. Я полностью прожил наяву сцену, которую описал в романе! А это значит, в свою очередь, что я побывал в какой-то копии той сцены из Деяний, где Филипп встречает на дороге чернокожего.
Как все это объяснить?
Ответ, к которому я пришел в конце концов, может быть неверным, но другого у меня нет. Он связан со временем. Вот моя теория: в определенном и очень важном смысле
Парменид бы мною гордился. Я взираю на вечно изменчивый мир и провозглашаю, что под ним скрывается нечто вечное, неизменное, абсолютно реальное. Но как такое может быть? Если на самом деле сейчас приблизительно 50 год от Р. Х., почему мы видим вокруг себя 1978 год от Р. Х.? И если на самом деле живем в Римской империи, где-то в Сирии, почему видим вокруг себя Соединенные Штаты?
В Средние века сложилась одна любопытная теория: просто перескажу ее вам как есть. Она гласит: Злое начало – Сатана – «обезьяна Бога»[199]
. Он создает поддельные реальности и внедряет их в реальность подлинную. Быть может, эта странная теория поможет объяснить мой опыт? Как вы считаете, может ли быть, что мы обмануты и блуждаем во тьме, что сейчас не 1978-й, а 50 год… что это Сатана заключил нас в тиски поддельной реальности, чтобы убить в нас веру в возвращение Христа?