Блуждающая реальность

Представляю себе, как меня осматривает психиатр. «Какой сейчас год?» – спрашивает он. А я отвечаю: «Пятидесятый от Рождества Христова». Поморгав, психиатр задает следующий вопрос: «Где вы находитесь?» Я отвечаю: «В Иудее». – «Это еще где?» – спрашивает психиатр. «Это провинция Римской империи», – придется ответить мне. «Вы знаете, кто сейчас президент?» – продолжит спрашивать он. И я отвечу: «Прокуратор Феликс». – «Уверены?» – спросит психиатр, незаметно подавая сигнал двум дюжим санитарам. «Вроде да, – отвечу я. – Если только его не сместили и не заменили на прокуратора Феста[200]. Видите ли, это Феликс арестовал апостола Павла за…» – «Да кто вам все это наговорил?» – раздраженно прервет психиатр. И я отвечу: «Дух Святой». И моментально окажусь в комнате с мягкими стенами.

Все в этом разговоре будет в каком-то смысле правдой, хоть эту правду нельзя ни увидеть, ни пощупать. Я отлично знаю, что сейчас 1978 год, президент у нас Джимми Картер, и я живу в Санта-Ане, Калифорния, в Соединенных Штатах Америки. Знаю даже, как доехать от моего дома до Диснейленда (хоть об этом предпочел бы забыть). И разумеется, во времена апостола Павла никакого Диснейленда не было.

Так что, если я заставлю себя рассуждать разумно, рационально и так далее, придется мне признать: существование Диснейленда (увы, совершенно реальное) доказывает, что мы не живем в Иудее около 50 года н. э. Только вообразите, что апостол Павел сочиняет Первое послание к Коринфянам, кружась на карусели в гигантской чайной чашке, а за ним гоняется с телекамерой оператор Парижского телевидения. Такого быть не может! Павел к Диснейленду и близко бы не подошел. Кто ходит в Диснейленд? Дети, туристы и высокопоставленные гости из Советского Союза. Но уж точно не святые.

Но ведь каким-то образом этот библейский материал проник в мое подсознание, а оттуда в роман; и так же верно, что в 1978 году я пережил сцену, которую написал в 1970-м. Здесь я хочу сказать вот что: по крайней мере, в одном моем романе имеются внутренние свидетельства того, что под нашим видимым и изменчивым миром феноменов лежит мир иной, неизменный, тот, о существовании которого подозревали Парменид и Платон; и порой, сами не понимая как, мы можем туда заглянуть. Точнее, его может показать нам некий таинственный Дух, если пожелает, чтобы мы бросили взгляд на вечность. Идет время, проходят века и тысячелетия; но в то же время, когда мы видим вокруг себя современность – под ней

скрывается древний мир, мир Библии. Он все еще здесь, все еще реален. Он вечно здесь.

Ну что, может, расколоться и рассказать вам все остальное? Ладно, я уже так далеко зашел, что нет смысла тормозить. Мой роман «Пролейтесь, слезы» вышел в издательстве Doubleday в феврале 1974 года. Через неделю после этого мне удалили под пентоталом натрия два вросших зуба мудрости. Позже в тот же день начались боли. Жена позвонила стоматологу-хирургу, и он связался с фармацевтом. Полчаса спустя в дверь позвонил курьер из аптеки с обезболивающим. Мне было паршиво, во рту все болело, кровь текла, однако почему-то я почувствовал, что должен сам открыть дверь. Открыл – передо мной стояла молодая девушка с блестящей золотой цепочкой, на которой висела блестящая золотая рыбка. Эта рыбка почему-то меня загипнотизировала: я забыл о боли, о лекарстве, о том, зачем эта девушка пришла сюда, – только стоял и смотрел на рыбку.

– Что это значит? – спросил я у нее.

Девушка коснулась сияющей золотой рыбки и ответила:

– Такой знак носили ранние христиане. – И протянула мне пакет с лекарством.

В этот миг, глядя на золотую рыбку и слыша слова девушки, я вдруг пережил то, что, как узнал позже, называется анамнесис — греческое слово, буквально означающее «потеря забывчивости». Я вспомнил, кем был и где был. В единый миг, во мгновение ока все ко мне вернулось. И я не просто вспомнил – я увидел. Эта девушка была тайной христианкой, как и я. Мы жили в страхе, скрываясь от римлян. Общаться друг с другом приходилось особыми знаками. Она только что рассказала мне все это – и все это была правда.

На несколько мгновений, как ни трудно в это поверить или объяснить, вокруг меня сомкнулись черные стены тюрьмы – очертания ненавистного Рима. Но, что гораздо важнее, я вспомнил Иисуса: совсем недавно он был с нами, теперь ушел, но лишь на время и очень скоро вернется. Я ощущал радость. Все мы тайно готовились к Его встрече. И знали, что ждать остается недолго. Римляне думают, что Он мертв – мертв навеки. Вот наша великая тайна, наша радостная весть. Пусть кажется, что Христа с нами нет – Он вот-вот вернется, и радости нашей не будет конца.

Не странно ли, что это необычайное событие – это возвращение памяти – произошло через неделю после выхода в свет «Пролейтесь, слезы»? Того самого романа, где я, сам того не зная, воспроизвел людей и события из Книги Деяний, действие которой происходит именно в то время – сразу после смерти и воскресения Иисуса, – которое я вспомнил благодаря золотой рыбке?