Боги и смертные: Современное прочтение мифов Древней Греции

Она оплакивала не только отца, но и себя саму. Отец погиб, а у нее не было ни брата, ни дяди, ни деда, которые взяли бы на себя его обязанности – подыскать ей жениха, совершить сговор, условиться о приданом, вывести ее за порог дома и в буквальном смысле вручить новобрачному, вложив руку невесты в руку жениха. И если таким мрачным ей рисовалось будущее на этом свете, то после смерти ей грозила еще более печальная участь: умерев бездетной девственницей, она будет обречена вечно скитаться, не обретя покоя, между миром живых и юдолью мертвых. Ей будет отказано даже в тех спартанских удобствах, которые предоставлял Аид душам людей, проживших полноценную жизнь, а ее душа станет легкой добычей для любого колдуна, которому вздумается привлечь ее себе на службу.

Но, стеная и убиваясь, Эригона замечала то тут, то там вещи, которых в лесу быть не должно: то ремень, зацепившийся за ветку, то сандалию под кустом, то пряжку для хитона. Знакомые вещи. Все они принадлежали соседям, с которыми ее отец накануне вечером разделил дар Диониса. И Эригона стала догадываться, почему погиб отец, – точнее, от чьих рук он погиб. Обезумев уже не только от горя, но и от ярости, девушка поклялась отомстить.

Решение было принято. Теперь Эригоной овладело холодное спокойствие, и она четко увидела свой дальнейший путь. Душе самоубийцы в царстве теней уготованы такие же страдания, как душе девственницы, но, сведя счеты с жизнью, она, по крайней мере, сама выберет, какой смертью умереть, – и заодно поквитается с обидчиками.

Закончив приготовления, Эригона посмотрела на недвижное тело отца и, воздев руки к небу, крикнула: «Дионис, услышь мое проклятие! Как я сейчас буду качаться на этом суку, пусть так же качаются все дочери Афин!» С этими словами она испустила дух. Смерть ее не была ни быстрой, ни легкой.

Через несколько дней Афины охватило странное помешательство. Девушки вдруг заходились безутешными рыданиями, начинали рвать на себе одежду и бегать по улицам. Они уверяли, что их гонит из дома жуткий призрак с красными глазами. Если родители не удерживали дочерей силой, девушки вешались. И даже если родители пытались их удержать, некоторые все равно вырывались и вешались, не в силах противиться безумной тяге к самоуничтожению.

Афиняне отправили гонца к Дельфийскому оракулу, умоляя Аполлона о помощи. Аполлон велел им найти и наказать убийц Икария, а чтобы умилостивить дух Эригоны, учредить два обряда, которые девушки Афин будут проводить каждый год при открытии мехов с вином нового урожая. Первый обряд будет называться «Качание»: в нем девушки должны раскачиваться на доске, подвешенной к дереву. Так исполнится буква, но не дух проклятия Эригоны. В ходе второго обряда под названием «Бродяга» девушки должны были имитировать в танце те петли и зигзаги, которые выписывала Эригона, когда Майра тащила ее за подол через поле в лес, к телу Икария.

Убийц, скрывавшихся на острове Кеос, нашли и казнили. И с тех пор каждый год, когда зиме приходил конец и открывались мехи с молодым вином, афиняне молились Дионису, чтобы это вино принесло им в грядущем году только хорошее и не наделало бед, а афинские девушки качались на качелях и танцевали, прогоняя прочь дух Эригоны.

{32}

Аполлон и Гиацинт[2]

{33}

Леда и ее дети

Еще долгие годы потомки Амикла продолжали править Спартой. Его внук Эбал женился на дочери Персея Горгофоне, и она родила ему сына – Тиндарея.

Какое-то время Тиндарей жил в изгнании, выдворенный из Спарты своим единокровным братом Гиппокоонтом, внебрачным сыном Эбала, но затем благодаря помощи героя Геракла и правителя города Плеврон Фестия ему удалось вернуть себе спартанский трон. Он женился на дочери Фестия Леде и воцарился в Спарте.

Однажды Леда, посмотрев в небо, увидела белоснежного лебедя, который в ужасе удирал от Зевсовой птицы – орла. Орел уже нацелился схватить добычу, но лебедь ринулся вниз, прямо к Леде на колени, и прижался к ней, дрожа от страха. Тогда орел, воспарив вновь, скрылся в облаках.

Леда стала успокаивать перепуганного лебедя, приговаривая, что бояться нечего, опасность миновала. Он перестал дрожать и положил голову в ложбинку ее груди. Она принялась поглаживать его шелковые перья.

Устраиваясь поудобнее, лебедь все выше задирал подол платья Леды, обнажая ее голени. Вот его перепончатые лапы уже ласкают ее колени. А вот пух на его животе уже щекочет ее бедра. А потом он вдруг обнял ее крыльями всю целиком, и она почувствовала между ног какую-то совсем незнакомую плоть. Огромная птица содрогнулась, глотнула судорожно воздух – и пропала. Подняв взгляд, Леда увидела смотрящего на нее сверху вниз мужчину – она поспешно выпрямилась и оправила подол платья.