Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Поход на Лхасу 1903–1904 гг. не мог не усилить англофобию в России, начало новой волны которой положило подписание в январе 1902 г. англояпонского союзного договора и те симпатии к Токио, которые не скрывали в Лондоне в ходе русско-японской войны, несмотря на официально объявленный нейтралитет Британии. На основании сведений, полученных из дипломатических источников, в частности от генерального консула в Бомбее Клемма, Ламздорф информировал Куропаткина о военных приготовлениях Китченера на северо–3ападной границе и тайной поддержке, которую англичане оказывали японцам на протяжении боевых действий[1005]. Большинство русских аналитиков писали о том, что Британия стремится восстановить свой престиж, несколько подорванный в результате тяжелой войны против буров, «маленькой победоносной кампанией» в Тибете

[1006].

Хотя 7 ноября 1903 г. Бенкендорф проинформировал Лэнсдауна о стремлении царя «убрать все источники недоразумений между двумя правительствами» и высказал надежду на «перемену к лучшему» в русско-британских отношениях[1007]

, поступившие в Петербург сведения об англо-индийской военно-дипломатической миссии, продвигавшейся к Лхасе, вызвали возмущение Николая II и его министров. Царское правительство немедленно отвергло зондаж короля Эдуарда VII относительно условий достижения компромисса между двумя империями по Афганистану и Тибету. 17 ноября 1903 г. Бенкендорф направил ноту протеста в Форин офис в связи с экспедицией Янгхазбенда. Так, был упущен очередной шанс для начала полномасштабных переговоров Лондона и Петербурга по проблемам Азии.

Свой вклад в срыв англо-русского диалога внес все тот же Клемм, который посылал одну алармистскую депешу за другой в Азиатский департамент МИД, обвиняя правительство Индии и особенно Керзона в том, что они намерены учредить в Лхасе политическое агентство на постоянной основе, запугивая цинские власти утверждениями о присутствии российских военных инструкторов в Тибете, обучающих его защитников воздвигать фортификации и использовать современное вооружение против британцев.

Чтобы проверить эту информацию и оценить результаты военнодипломатической миссии Янгхазбенда уже знакомый читателю капитан Козлов провел собственный анализ ситуации, отраженный в рапорте начальнику военно-статистического отдела Главного штаба: «Из изложенной записки можно видеть, что к намерению Англии открыть Тибет, казалось бы, следует присоединиться и нам, — подчеркивал Козлов, — но в то же время необходимо настоять, чтобы Россия в равной мере с Англией участвовала в установлении там своего дипломатического представительства и чтобы страна перестала быть запретной как для богомольцев России, так и для ее товаров». Любопытно, что в конце анализа Козлов предлагал не ограничиваться дипломатическими мерами, а послать в Тибет русский экспедиционный отряд по примеру Англии[1008].

Следует упомянуть, что еще в 1902 г. царское правительство приняло решение направить туда секретную разведывательную миссию под командой двух калмыков — подъесаула Нарана Уланова и ламы Дамбе Ульянова. Однако подготовка их поездки заняла два следующих года. О значении, которое придавали ей в Петербурге, свидетельствовала личная аудиенция, данная Николаем II Уланову и Ульянову перед отъездом в январе 1904 г. Эмиссары получили инструкции наблюдать за походом Янгхазбенда на Лхасу. Из источников явствует, что царь попросил их также «настраивать тибетцев против англичан». Чтобы достичь этой цели, Куропаткин отдал распоряжение военному ведомству выделить более 14 тыс. руб. на экспедицию. Кроме того, с целью подстраховки еще один секретный агент, Буда Рабданов, переодетый в костюм паломника-буддиста, был направлен в город Дарцедо (кит.: Дацзяньлу) на севере Тибета для обеспечения связи между членами миссии и Доржиевым, пребывавшим вместе с Далай-ламой в Урге[1009]

. О том, насколько успешно Рабданов выполнял свои функции, можно судить по информации, которую он передал Доржиеву для Далай-ламы в апреле 1904 г. В сообщении говорилось о подготовке русскими широко-масштабной военной кампании на северо–3ападе Индостана. Получив это известие, как ожидалось, глава Тибета должен был согласиться на перемещение своей постоянной резиденции в пределы России[1010].