Борис Парамонов на радио "Свобода"- 2008

В «Евгении Онегине» Шатобриан упоминается трижды: «Любви нас не природа учит, / А Сталь или Шатобриан»; еще: «Она влюблялася в обманы/ Шатобриана и Руссо» — и целое четверостишие: «Он иногда читает Оле/ Нравоучительный роман, / Где скромный автор думал боле / О нравах, чем Шатобриан». О нравах Шатобриановых романов мы сейчас будем говорить; предварительно заметим, что они (то есть нравы) идут из того же источника, что Байроновы, только у Байрона герои демоничны, а у Шатобриана меланхоличны.

Шатобриан происходил из родовитого бретонского дворянства. К началу революции ему было двадцать. От революции он поначалу сбежал — не от страха, а от любви к дальним странствиям: уехал в Америку, где странствовал около года. Между прочим, беседовал с Джорджем Вашингтоном. Вернувшись во Францию, угодил как раз к обострению революции и к террору; присоединился к армии эмигрантов, был ранен. Якобинцы казнили его брата. После этого он прожил восемь лет в Англии в большой нужде; там начал писать о своих американских приключениях, постепенно выделяя из сплошной массы написанного отдельные обработанные куски. Так появился «Ренэ». К тому времени во Франции наступили вроде бы времена спокойные: первый консул Бонапарт навел порядок. Шатобриан вернулся на родину — и угодил сразу в литературную славу: «Ренэ» стал, по-нынешнему говоря, хитом. Но уже совсем серьезной фигурой Шатобриан стал, написав «Гений христианства». Он называл себя — и справедливо — восстановителем религии в Европе; его книга, красноречиво описывая културные, моральные и эмоциональные богатства христианства, пришлась как раз ко времени: почти угробленная просветительской философией и революционной политикой католическая церковь, вообще христианство были духовно реабилитированы Шатобрианом. Он стал любимцем церковно-аристократических кругов, как бы духовным оплотом сил, восставших к жизни после якобинского погрома.

Первый консул сделал его послом в Риме. Но Шатобриан порвал с Наполеоном после расстрела герцога Энгиенского, что было очень смелым шагом. Ушел в отставку, поехал в путешествие по христианскому Востоку и начал писать свои «Замогильные записки», названные так потому, что печатать их разрешил только после своей смерти. Умер он в 1848 году, застав еще одну революцию — уже с элементами демократического будущего.

Шатобриан сказал основное о Наполеоне. Наполеон — предвестник нового демократического порядка, явивший народу его перспективу, ибо пафосом революции была не свобода, а равенство. Он не только душитель революции, но и дитя ее. И еще очень важное: Наполеон — актер, и этим тоже предвещает будущее. Уже позже Ницше внес сюда ясность: главной фигурой двадцатого века будет актер, ибо из мира ушла подлинность. Вот отсюда понятен монархический легитимизм Шатобриана: он был за подлинность, против фальши и подделок, против второго сорта, за чистоту брэнда, говоря по-нынешнему.

Поразительно в Шатобриане то, что при всем его легитимизме и культурном консерватизме он ясно видел будущее во всех главных его чертах — и говорил о неизбежности этого будущего, об изжитости старых сил:

Всё, что в 1789 году поддерживало старый режим: религия, законы, нравы, обычаи, собственность, классы, привилегии, корпорации — более не существует… переворошенная, изборожденная, распаханная почва, таким образом, готова взрастить семя демократии… Властные правительства, которые строят телеграфы, железные дороги, пароходы и в то же время хотят удержать умы на уровне политических догм 14 столетия, действуют непоследовательно; отсталые и передовые разом, они сбиваются с пути, ибо теория их противоречит практике. Развитие промышленности неотделимо от развития свободы; приходится задушить ту и другую, либо допустить их обе.

Это — общий очерк, а вот детали: