Босиком по краю моря

– Вот тебе и идея, – сказала ему Женя, когда Бояров обмолвился об интересе своего отца к политике. – Дивноморск – реально форпост. Давай обсудим, как жители региона оценивают безопасность, снабжение, что думают о контактах с граничащими странами. Чего они боятся. Что хотели бы изменить. Одним словом, опять поговорим о жителях Дивноморска, да нет, всей области, но с точки зрения возможной угрозы. Ну, ты представляешь, Брестская крепость? Вот что люди думали о политике накануне войны?

– Ну, ты даешь, – Бояров даже подпрыгнул, – только слово «война» не должно звучать!

– И не прозвучит. Резонанс может быть не тот, какой нужен. Мы деликатно. Спокойно. Но затронем то, что не может не волновать людей. Независимо от их возраста. Но мы сделаем все максимально лояльно. В рамках темы.

Бояров сутки думал и понял, что идея потрясающая.

– А ты возьмешься за это? Как себя чувствуешь?

И вот с этого вопроса, как это ни удивительно, начались те отношения, которые так свойственны «стремительным людям».

Суржикову Женя не позвонила ни разу. Словно не существовало этого человека. Себе она строго сказала: «А что ты хотела от такого скоропалительного романа, ничего удивительного… Никаких обязательств. А может, и никаких чувств». Впрочем, ее подруга Коробицина, с которой они рассорились в Москве, но та все равно через какое-то время позвонила Жене и узнала все новости, думала иначе:

– Я рада, что ты мне все рассказала. Можешь рассчитывать на меня – я приеду, как только позовешь, если понадоблюсь. Что же касается вашего с Суржиковым романа – я не удивлена. Знаешь, мы с Титовой были свидетельницами всех ваших конфликтов. Они были не на пустом месте. И не из-за действительной вражды. Это была неоформившаяся любовь. Знаешь, так еще бывает у первоклашек – девочка нравится, поэтому ей портфелем по башке надо дать.

– И кто кому из нас по башке давал?

– Ты, конечно! Ты его допекала просто. Но ты ему тоже нравилась, а потому он цеплялся к тебе. Поэтому ничего удивительного в ваших отношениях нет. И совсем они не скоропалительные.

Женя и соглашалась, и нет. Это были успокоительные разговоры, но бесполезные – Женя ждала ребенка, Суржикова рядом не было, а вместо него был заботливый Бояров. Самое интересное, Олег вообще не задавал вопросов о Вадиме. Жене иногда казалось, что и для Боярова тот перестал существовать. Впрочем, так это и было. Видимо, почувствовав некоторую неловкость, Суржиков как-то набрал номер Олега.

– Да, – ответил тот, хотя общаться совершенно не хотелось.

– Как у вас там дела? – с каким-то смешком спросил Вадим. Понятно, что ему, прежде чем звонить Жене, хотелось через друга прояснить ситуацию.

– Какие именно? – сухо спросил Бояров.

– Ну, в Агентстве…

– Нормально. И в остальном тоже. Все хорошо, Вадим, все хорошо! Не переживай.

Суржиков хотел ответить, что почти не переживает, но послышались гудки. Так и осталось для него загадкой – линия телефонная подвела или друг не захотел с ним разговаривать.

А дело между тем близилось к Новому году. Офис гудел – к концу года было полно работы, но в воздухе уже пахло теми самыми мандаринами. Бояров погрузился в организационные дела – над новым «политическим» проектом они с Пчелинцевой работали вместе. Во-первых, Олег всегда был силен в этих вопросах и какое-то время это была основная его тема, а во-вторых, ему важно было опекать Женю. А это было возможно только при близком контакте. Оказываясь дома, Женя как бы выключалась из любого общения. Даже по работе ей старались не звонить в неурочное время. И жалели, и понимали, что она сейчас больше занята будущим. Если осень в этот год была аномально теплая, то зима выдалась снежная, а ветра всегда были отличительной чертой этих мест. При каждом удобном случае Пчелинцева гуляла по берегу моря. Она шла вдоль кромки воды и, как правило, ни о чем не думала. Она научилась быть спокойной, соблюдать нужный режим и «выключаться», покидая здание Агентства. Сначала это давалось ей нелегко. Уж больно деятельной натурой она была и очень любила работу. Но выхода не было – болезнь сделала ее слабой, поэтому ради будущего ребенка приходилось жертвовать тем, что доставляло удовольствие.