Боже, храни мое дитя

– Брайд. Просто Брайд. – И ей впервые показалось, что это придуманное имя не прозвучало как «говорящее». Скорее уж выглядело оно «по-голливудски», как прозвище, какие любят подростки. Впрочем, Брайд недолго размышляла на эту тему, потому что Ивлин, указав на девочку с изумрудными глазами, заявила:

– А это наша Рейзн. Вообще-то, мы назвали ее Рейн[23], потому что нашли под проливным дождем, но сама она предпочитает называть себя Рейзн.

– Спасибо тебе, Рейзн. Ты мне жизнь спасла! Правда, спасла. – Брайд почему-то очень обрадовало то, что она слышит еще одно выдуманное имя, и девушка даже позволила жгучей слезинке скатиться по щеке к подбородку. Ивлин помогла ей раздеться и дала чистую рубаху мужа – в крупную клетку, как у американских лесорубов.

– Может, мне что-нибудь на завтрак приготовить? Хочешь овсяную кашу? – спросила она, переходя на «ты». – Или теплый хлеб с маслом. Ты ведь, небось, в этой ловушке всю ночь просидела?

Но Брайд предложение позавтракать отвергла – самым милым образом, как она надеялась, – и сказала, что ей просто хочется немного поспать.

Ивлин заботливо подоткнула ей одеяло, не забывая о приподнятой больной ноге, и отошла к раковине, занимаясь своими делами. Но понижать голос и разговаривать шепотом она не стала, а потому Брайд в итоге и услышала тот разговор о черных и белых котятах. Ивлин была довольно высокая, с немодными широкими бедрами; вдоль спины у нее болталась длинная каштановая коса. Она напомнила Брайд героиню какого-то фильма, но не из числа недавних, а старого, снятого в сороковых или пятидесятых годах, когда звезды кино обладали вполне узнаваемыми лицами – в отличие от нынешних «звездочек», которые отличаются друг от друга разве что прической. Но она никак не могла вспомнить, что это за актриса и в каком фильме она ее видела. А вот маленькая Рейзн обладала очень необычной внешностью и абсолютно не походила ни на кого из виденных Брайд людей. У нее была молочно-белая кожа, практически черные, цвета эбенового дерева, волосы и невероятно яркие зеленые глаза, точно светившиеся неоновым светом. Ее возраст Брайд определить затруднилась. Как там сказала Ивлин? «Мы ее нашли под проливным дождем»?

Жилище Стива и Ивлин выглядело так, словно его переделали из студии художника или из автомастерской, и представляло собой общее, хотя и довольное большое, пространство, где разместились стол, стулья, раковина, дровяная плита и скрипучий, обитый грубой тканью диван, на котором и устроили Брайд. У стены стоял ткацкий станок и рядом несколько корзинок с пряжей. Прямо над станком в крыше было окошко, грязное и покрытое паутиной, которому явно не помешал бы пылесос. Дневной свет, лишенный помощи электричества, переливался по этому просторному помещению, будто вода – только что возникшая тень исчезала буквально в мгновение ока, а солнечный луч, вспыхнувший на боку медного чайника, тут же и гаснул. В задней стене за открытой дверью виднелась еще одна комнатка с двумя кроватями – веревочной и железной. В духовке явно готовилось что-то мясное, возможно, цыпленок; Ивлин с девочкой, устроившись за грубым самодельным столом, мелко резали грибы и зеленый перец, а потом вдруг запели давно забытую песенку, когда-то популярную у хиппи:

«This land is your land, this land is my land…»[24]

Брайд быстренько постаралась отогнать от себя яркое воспоминание о том, как Свитнес, напевая себе под нос какой-нибудь блюз, стирает в раковине колготки, а маленькая Лула Энн прячется за дверью, слушая голос матери. Как было бы чудесно, если б она и Свитнес тоже могли петь вместе! Лелея эту несбывшуюся мечту, Брайд неожиданно крепко уснула, и лишь около полудня ее разбудили гулкие мужские голоса. Это в дом, тяжело ступая, ввалился Стив вместе с очень старым и каким-то взъерошенным доктором.

– Это Уолт, – представил его Стив, подходя к дивану, и на лице его появилось нечто, очень похожее на улыбку.

– Доктор Маски, – поклонился врач. – Уолтер Маски, MD, PhD, LLD, DDT, OMB[25].

Стив засмеялся:

– Он шутит.

– Здравствуйте, – прошептала Брайд, глядя то на свою ногу, то на врача. – Надеюсь, дело не очень плохо?

– Там увидим, – ответил доктор Маски.

Брайд шипела от боли, всасывая воздух сквозь стиснутые зубы, пока доктор разрезал элегантный белый сапожок, чтобы осмотреть лодыжку. Он сделал это весьма умело, без излишних эмоций, а после осмотра заявил, что там, по меньшей мере, трещина, зафиксировать которую здесь, в доме Стива, невозможно, а значит, Брайд необходимо поехать в больницу, где ей сделают рентген и наложат гипс. Единственное, что он, доктор Маски, в силах сделать прямо сейчас, – это очистить пострадавшую конечность и перевязать ее, чтобы отек не увеличивался, а поврежденная кость пребывала в стабильном состоянии.

В больницу Брайд ехать отказалась. Она вдруг почувствовала такой зверский голод, что даже рассердилась. Нет уж, сперва она быстренько примет ванну и поест, а потом пусть ее везут в очередную захудалую провинциальную больницу! А пока доктор Маски даст ей какое-нибудь обезболивающее…