Боже, храни мое дитя

– Ни в коем случае, – заявил Стив. – Сперва нужно разобраться с самым главным. И потом, у нас в распоряжении далеко не весь день.

Он подхватил Брайд на руки, отнес в грузовичок, втиснул на переднее сиденье между собой и доктором, и они поехали в больницу. Через два часа, когда они вдвоем со Стивом возвращались назад, Брайд была вынуждена признать, что благодаря умело наложенной повязке боль чувствуется не так сильно; разумеется, подействовали и таблетки, которые ей дали в больнице. Больница в городе Виски находилась напротив почты, через дорогу, а сама почта размещалась на первом этаже очаровательного голубого, как море, домика, обитого досками; там же, где и парикмахерская. Окна второго этажа были наглухо закрыты рекламой секонд-хенда. Как тут все странно устроено, думала Брайд, ожидая, что сейчас ее переправят в такую же странную, допотопную смотровую. И страшно удивилась, увидев первоклассное оборудование, не хуже, чем у того пластического хирурга, который ее оперировал.

Доктор Маски улыбнулся, заметив выражение ее лица, и сказал:

– Видите ли, у лесорубов, как и у солдат, бывают страшные ранения, прямо-таки ужасные, и тогда помощь необходимо оказать как можно быстрее. Так что оборудование в больнице должно быть самым лучшим.

После рентгена, внимательно рассмотрев снимок, доктор Маски сказал, что жить Брайд, безусловно, будет, однако понадобится, по крайней мере, месяц, чтобы ее нога окончательно зажила; может быть, даже месяца полтора.

– Тут еще и синдесмоз, – сообщил он своей абсолютно не сведущей в хирургии пациентке. – Ткани повреждены между большой и малой берцовыми костями. Возможно, потребуется хирургическое вмешательство… Впрочем, может, и обойдется, если вы будете меня слушаться.

Он зафиксировал ей голеностоп с помощью шин и пояснил, что гипс наложит, когда уменьшится опухоль. Для этого придется еще раз к нему приехать.

Итак, через час Брайд снова сидела в грузовике рядом с молчаливым Стивом, вытянув левую ногу под приборный щиток, насколько позволяли наложенные шины. Но когда Стив снова перенес ее в дом, она поняла, что от того утреннего приступа голода не осталось и следа, зато ее прямо-таки ошеломило отвратительное ощущение собственного немытого, пропахшего потом тела.

– Мне бы очень хотелось ванну принять. Если можно, конечно, – сказала она.

– А у нас и ванной-то нет, – улыбнулась Ивлин. – Пока что я тебя только губкой могу обтереть. А уж когда твоя нога поправится, тогда я и воды нагрею, и в корыте тебя вымою.

Умывальник на стене, под ним помойное ведро, уборная на улице, мытье в корыте, диван-развалюха с колючей обивкой – и все это на целый месяц? Брайд заплакала. Но утешать ее никто и не думал; Рейн и Ивлин продолжали спокойно накрывать на стол.