Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Гаррис хорошо понимал, что посредничества князя Потемкина в делах, имевших отношение к внешней политике, было явно недостаточно и требовалось обращаться к графу Панину, цель которого, на взгляд дипломата, была прямо противоположной той, которую преследовал посол. В сложившейся ситуации Гаррис вышел на чиновника, от которого «мог надеяться получить некоторую выгоду», секретаря императрицы А.А. Безбородко. На взгляд дипломата, сановник был «личностью честной и незараженной предрассудками», и с ним императрица рассуждала об иностранных делах. Он «ежедневно возвышается в ее уважении»541. Гаррис отмечал, что граф Алексей Орлов также имеет «самое высокое понятие» о Безбородко, его способностях и честности и считает его другом Англии. Князь Потемкин «весьма откровенно» сообщил послу об усилении влияния секретаря императрицы и советовал отнестись к нему повнимательнее. «Побуждения эти достаточно объяснят вам, – извещал посол лорда Стормонта, – почему в последнее время я часто обращался к этому лицу»

542.

В начале февраля 1781 г. Гаррис «из весьма тайного источника» узнал, что императрица написала Фридриху II письмо, в котором выражала обеспокоенность по поводу разрыва отношений между Великобританией и Соединенными провинциями Нидерландов. Она желала знать, поддержит ли ее король в случае, если ее усилия примирить союзников вовлекут ее в войну. Одновременно Екатерина II ответила на ноту, переданную графу Панину посланником Голландии. Она заявляла, что готова подкрепить нейтральную конвенцию с Нидерландской республикой, которую она уже подписала и, конечно, выполнит всякое обязательство, налагаемое на нее этим актом; но поскольку существующий разрыв между Великобританией и Голландией «происходит от причины вовсе до этого акта не касающейся, то голландцы не имеют ни малейшего основания требовать от нее помощи»543

. Как видно, Екатерина II предпочитала строго следовать условиям договора о вооруженном нейтралитете.

Для исполнения намеченных целей Гаррис изыскивал всевозможные средства, чтобы привлечь на свою сторону лиц, наиболее приближенных к императрице. Помимо князя Потемкина и Безбородко, он стремился поддерживать отношения с братьями Орловыми, прекрасно зная о том, что они являются «отъявленными врагами» его «друга» – Потемкина. «Но мне до сих пор удавалось сохранять с ними хорошие отношения, не навлекая тем на себя его (Потемкина – Т.Л.) раздражения, – извещал посол лорда Стормонта. – Задача эта была мне весьма облегчена их особенно-либеральным характером и их доброжелательством к Англии, основанном на патриотизме и на здравом смысле»

544.

Особое внимание Гаррис уделил «самому просвещенному и самому деятельному из всего семейства» графу Алексею Орлову. Он убедил графа завести разговор с императрицей о политике. Тот легко согласился и спустя несколько дней пересказал содержание состоявшейся беседы. Поводом для разговора послужил интерес Екатерины к визиту Алексея Орлова в Европу. Императрица удивилась, почему он не посетил Англию. Орлов «посреди многочисленного общества» отвечал, что ему «совестно было показаться в королевстве, которому Россия была стольким обязана … в ту минуту, когда русский флот отправлялся в море с целью действовать прямо вразрез с самыми существенными интересами этого королевства»545

. Екатерина отказалась продолжить разговор, но предложила графу принять его наедине.

Во время приватной беседы, содержание которой Гаррис пересказывал лорду Стормонту, императрица призналась, что «не совсем довольна собственным поведением относительно Англии» и попросила Алексея Орлова высказать мнение «насчет настоящего положения дел». Граф отвечал, что его политические пристрастия были всегда одинаковы, что он почитал французов «народом бесчестным, фальшивым и враждебным, как для нее, так и для ее империи»; что он «с величайшим огорчением» видит, как их «льстивые и вкрадчивые речи незаметно привели ее к мерам столь противным ее прежней системе и столь вредным для ее собственных интересов». В то же время, продолжал Орлов, англичане менее вежливы, чем французы, но они более искренни и являются «единственными верными и полезными друзьями, на которых Россия могла рассчитывать»546. Слова Алексея Орлова, по мнению Гарриса, сильно подействовали на императрицу. Она заявила, что «намерена исправить все дело, дав своим друзьям, англичанам, хороший и прочный мир».

Воодушевившись благоприятными результатами разговора Орлова с императрицей, Гаррис решил заручиться его поддержкой в решении двух вопросов. Первый из них заключался в том, чтобы заставить императрицу убедить Америку оставаться в полной зависимости от англичан. Второй вопрос касался пожелания англичан добиться, чтобы Екатерина II отказалась включить в мирный договор условия вооруженного нейтралитета547. Как видно, британская дипломатия продолжали предпринимать активные меры, чтобы противодействовать распространению в странах Европы действия Декларации о вооруженном нейтралитете.