Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Помимо информации, касающейся дипломатической миссии Гарриса, в его переписке и дневниках сохранился богатый материал о России в последней трети XVIII столетия. В центре его внимания внутренняя и внешняя политика Екатерины II, характеристики императрицы и ее сподвижников, сведения о финансах и законодательстве империи и многое другое. В переписке с главой внешнеполитического ведомства Гаррис делился своими впечатлениями о том, как ему работалось в России, с кем довелось встречаться, беседах с императрицей и ее министрами. Первая исследовательница корреспонденции посла Д. Атлас отмечала: «Тонкий и развитой ум, замечательная наблюдательность, близкое знакомство с придворной жизнью и интригами выработали в английском посланнике редкую осмотрительность и осторожность». Она признавала «правдивость» сообщений Гарриса, поскольку его информация не предназначались для широкой публики. Дипломат старался дать точное и правдивое описание фактов, посвящая свое правительство во все детали русской дипломатии, настойчиво преследуя интересы Англии. Недостатки свидетельств Гарриса автор усматривала в отсутствии знакомства с историей России, что порой отражалось в его «слишком поспешных и неосновательных» выводах847

.

Спустя полгода после прибытия в Россию, Гаррис уже составил представление о России, о чем известил герцога Саффолка. Прежде всего он касался «величия и средств» империи, а также системы ее управления. «Мой долг, – писал дипломат, – передавать предметы в том виде, в каком они мне представляются», хотя такое описание и может показаться «неправдоподобным», как явно противоречащее «рассказам других лиц». «Огромное пространство Русской империи и безопасность ее границ, … делают ее завидной союзницей, между тем, как нападение на нее почти невозможно, – продолжал посол. – Разнообразные предметы торговли, которые Европа необходимо должна получать отсюда, наряду с небольшим количеством товаров, потребным для внешнего ввоза упрочивают независимость и благосостояние страны. Поэтому Россия занимает неоспоримо высокое место между европейскими державами». Признавая выгодное местоположение империи и важность ее природных ресурсов, посол отмечал, что все это только «следствие особенного положения». «Они существовали еще до цивилизации этого народа, – подчеркивал Гаррис, – и сохранят всю свою силу даже в случае, если бы Россия возвратилась к тому варварскому состоянию, из которого она так недавно вышла»848

.

Гаррис подметил отсутствие строгой системы административного управления, а также недостатки в исполнении законов. «При самодержавном образе правления все зависит от личного характера государя», подчеркивал дипломат, и потому он задался целью изучить характер императрицы. По его мнению, Екатерина II обладает «редким умом, упорством в однажды задуманном плане и твердостью в его исполнении». Вместе с тем, ей недостает качеств, более свойственных мужчинам, таких как хладнокровное обсуждение и спокойное самообладание при решении сложных вопросов. В то же время императрице, как представительнице женского пола, присущи определенные слабости: лесть, тщеславие, «невнимание к полезным, но неприятным советам и то расположение к чувственным удовольствиям, которое доводит ее до крайностей, унизительных для женщины, в какой бы сфере она ни находилась»849

.

Анализируя внешнюю политику Екатерины II, Гаррис весьма критически высказался о ее действиях в Польше. Императрица, писал он, дала этой стране короля «без всяких на то оснований», которого то поддерживала, то оставляла без внимания, в результате чего довела республику до «состояния отчаяния и анархии». Подготовка к войне с Турцией, которая неизвестно, к каким бедствиям приведет; необдуманные действия в Швеции, уничтожившие влияние России в Стокгольме – все это, считал Гаррис, результаты непродуманной политики императрицы.

Дипломат убедился в том, что императрица самостоятельно руководит внешней политикой России. «Она не позволяет министрам управлять собой», писал Гаррис в депеше 1 мая 1778 г. Еще раньше он отмечал, что кроме Екатерины II и графа Панина, никто не вмешивается в иностранные дела. Да, и сам граф в беседе с послом подтвердил «независимость Ее Императорского Величества» и заявил, что ей «не нужны ничьи советы или позволения, чтобы вступить в отношения, какие ей заблагорассудится»850.