Бумажные доспехи

— На Песчаной улице, — кивнула Нина. — Да, у нас там дом был. Но страшно было, вечером нельзя гулять. Когда садилось солнце, было страшно. Может быть, маленький ушел?

— Нина, — одернула ее старшая сестра. Исподлобья посмотрела на Донно. — Как вам не стыдно? Ну что вы хотите от нее? Она любую глупость будет поддерживать, что вы ни скажете. Она всегда соглашается с чужими, боится спорить.

— Инга, — сказал ей Донно. — Вы же образованная женщина. Вот тут у меня записано, диссертацию защитили, и все такое… Вы знаете, что даже обычный врач, не маг, сможет установить, рожали вы или нет?

Ох, да. Бил он наугад — предположение Роберта не опиралось ни на что, кроме догадок.

Инга этого не знала. На миг ее лицо исказилось — удивлением. Не страхом, не злостью.

И на миг Донно подумал, что они ошиблись.

Нина всхлипнула.

— Но он пропал, — воскликнула она, и по сухим дряблым щекам потекли слезы, — пропал! Я так хотела маленького! Я бы с ним гуляла, я бы кормила, я бы все-все делала, но он пропал! Я ходила искать… Все хотят маленьких! Его просто забрали, я его в чужой коляске увидела, вот какие злые люди бывают!

— Нина, — глухо сказала сестра и сжала ее плечо, так что женщина вскрикнула и как ребенок зачастила тонким голосом:

— Ой-ой-ой!

Донно переглянулся с женщиной-психиатром, которая стояла у дверей и наблюдала. Та покачала головой и слегка пожала плечами.

— Госпожа Ранункель, — звучным низким голосом сказала она, — прекратите. Пусть ваша сестра говорит, что хочет.

— Зачем? — вскинулась Инга. — Чтобы ее бред записали и возвели на нас напраслину? Я не хочу. Почему здесь нет адвоката? Я еще вчера писала заявление, чтобы нам прислали.

Донно откинулся на спинку стула.

— Сейчас все заняты, — легко солгал он, зная, что Инга понимает это, — как только кто-нибудь освободится, так сразу.

Инга открыла было рот, но Донно хлопнул ладонью по столу так, что вздрогнула даже психиатр.

— Почти месяц вы держали детей взаперти, — совершенно спокойным голосом сказал он. — С чего вы взяли, что адвокат вам как-то поможет? Пока я вижу только то, что самый серьезный человек тут вы. Вы — организатор? Зачем вы это устроили?

— Нет, — сказала Инга, со стулом вместе отодвигаясь дальше от него и от сестры, — нет. У меня свои дела. Я… никогда…

Донно взглянул на младшую, которая обиженно потирала плечо.

— Они украли вашего маленького? — мягко спросил он. — А вы нашли?

— Да, — кивнула Нина. И даже улыбнулась гордо. — Нашла. Они хотели его снова украсть, но я каждый раз находила.

Глядя на нее, Донно подумал: «А хватило бы Альбине сил накидывать чары, чтобы соседи не слышали ни детских криков, ни подозрительных разговоров? Я этим никогда не заморачивался у себя дома — лишняя трата сил, но в такой ситуации…»

— А потом? — мягко спросил он.

Нина растерялась.

— А что потом? — спросила она. — Ой, столько всего было. Я училась и работать пошла. Очень трудно.

А вот это Сова копал и его ребята. Из подмеченного Лейтэ сходства в историях болезни они пытались что-то выудить, но версия с одинаковыми детскими болезнями провалилась. Зато нашлось другое — маленькая нитка, которая вела все в том же направлении — к семье ядовитых лютиков. Нина Ранункель работала понемногу во всех поликлиниках, где наблюдались пропавшие мальчики. Это уже нашли постфактум, когда стали сверять данные.

— Вы же поняли, что ваш маленький вырос? — спросил Донно.

Нина улыбнулась, наклонившись к нему.

Очень довольная.

Ее вообще редко хвалили за сообразительность.

— Я посчитала, — сказала она.

«Только ошиблась на пару лет», — хотел сказать Донно, но сдержался.

Нина хотела было продолжить, но сестра вдруг снова ее остановила.

Инга все это время сидела тихо, сжав руки на коленях.

— Я расскажу, — произнесла она тихо. — Лучше я расскажу. Будет понятнее. Это все мама. Она нас… зачаровала. Она говорила, а мы слушали.

— Нет, — покачала головой Нина. — Я сама посчитала. Сама! Это я нашла маленького, которого украли!

— Она не понимает, — сказала Инга. — Просто не понимает. Помолчи! Сколько раз говорить, чтоб не перебивала?

Тонкие длинные пальцы со слегка облупленным маникюром прошлись по рыжим волосам, дрожа. Инга выпрямилась на стуле, пытаясь казаться спокойной. Она часто моргала и беспокойно оглядывала Донно.

— Я правда была беременна, — сказала она. — Мама сказала, что на таком сроке ничего сделать нельзя, по крайней мере, официально. Я поехала к ней, и все дела отложила, и договорилась. Я думала, никто не знал. У ребенка был врожденный порок сердца. Роды прошли… без проблем. Но он не выжил. Не сделал и вдоха. Мама унесла его куда-то.

— Что ты говоришь? — шепотом спросила Нина. — Что ты говоришь? Мама не могла. Это чужие унесли. А я…

— Замолчи! — взвизгнула Инга. — Ну замолчи ты, наконец! Да из-за тебя все проблемы! Ты просто дрянь, тупая дрянь, которая портит мне жизнь! Ненавижу тебя, бесова дура!

Психиатр решительно шагнула вперед, наклонившись к трясущейся Нине.

— Госпожа Ранункель, я бы вас попросила…

— Подождите! — нетерпеливо сказал Донно. — Ну что вы лезете? Инга! Так это Нина во всем виновата или чары вашей матери?

Инга осеклась.

— Да.