Бумажный грааль. Все колокола земли

Слово манило и слегка… будоражило. Аргайл опять ощутил восторг, предвкушение. Шум в голове стих. Он понял: нужен еще один дом! Чтобы довести счет до круглого числа, десятки. Он вспомнил светящуюся Вифлеемскую звезду, которую сбросил на землю, посетив первый из домов, и, громко расхохотавшись, уже в третий раз за ночь подъехал к Католической церкви Святого духа. Поборов желание нанести краткий визит на колокольню, он все же двинулся дальше по тихим улочкам, бесцельно сворачивая то налево, то направо, пока не очутился на Оук-стрит, где тихо затормозил возле дома Стеббинсов.

Стоило прийти в себя, как накатила паника, и Аргайл рванул прочь. Это уже слишком! Они оставили гирлянду включенной! Идиоты! Его словно приглашали на танец. На углу он повернул налево, объехал квартал и вновь медленно покатил по Оук-стрит. Один последний дом. И станет десять. Загадочная сила, что гоняла его по городу этой ночью, наконец привела его сюда.

Он разрывался между нетерпением и страхом. Попасться у Стеббинсов во дворе – на такое способен только полный кретин! Он рисковал уничтожить все – абсолютно все. А главное – вызвать презрение у Айви. Если б его обвинили в убийстве, предательстве – да в чем угодно, – он посмотрел бы ей прямо в глаза и объяснил, что на то имелись причины. Но, шныряя по городу после полуночи, он вставал в один ряд со всякими упырями вроде Мюррея Лероя, к чему Айви точно отнеслась бы с отвращением.

Пальцы на руле дрожали. Во рту пересохло. Мысли бежали по замкнутому кругу; все доводы против он исчерпал.

Аргайл свернул в переулок и припарковался на пустынной стоянке у медцентра, чтобы машину не было видно с улицы. Он вышел на свежий воздух, держа в руках черенок метлы и ежась от ветра в черном шерстяном свитере. Внезапно Аргайл осознал, что его губы двигаются, как будто он ведет беседу с кем-то или с самим собой. Эта мысль привела его в ужас.

А затем, спустя мгновение, он уже стоял в тени у террасы Стеббинсов, едва понимая, как туда добрался. Разве он не вернулся в машину? Аргайл растерянно, в страхе поглядел по сторонам. Машины не было, улица пустовала.

Так он же припарковался у медцентра! Разумеется. Зубы у него застучали, и он крепко сжал челюсти, пытаясь совладать с нервами. Кусты, деревья, мебель на террасе – все лучилось скрытым смыслом, жило своей пугающей, насмешливой жизнью. Фанерный Санта-Клаус на крыше дома напротив, как грозный часовой, взирал на него нарисованными глазами. А гирлянда, висевшая над головой, островками света и тепла отражалась в лужицах на газоне.

Мысли бешено метались. Аргайл буквально фонтанировал идеями. Где бы только достать пилу, банку краски, садовые ножницы, консервный нож? А еще что-нибудь мерзкое, чтобы размазать по стенам! Ночной город был чистым холстом, нетронутым куском мрамора. Осквернение! Он попробовал это слово на вкус. А если заглянуть в дома… Там спали супруги, дети… Так хотелось состроить им в окно жуткую рожу, громко завопить, а потом сбежать, как грабитель с места преступления. Кто заподозрит его, Роберта Аргайла? Вот бы сейчас маску! Рассказывали, будто Мюррей Лерой атаковал пожилого священника, напялив маску козла…

Аргайл представил себя в таком образе: на подбородке и ушах торчат жесткие волосы, язык вывален наружу. А еще лучше – целый костюм из козлиной шкуры, чтобы зашить себя внутри… Поддавшись мрачному пылу, он сунул руку в карман и достал коричневый восковой мелок. Наверное, прихватил его в одном из своих детских садов. Зажав мелок пальцами, он нацарапал на стене дома непристойную надпись, стараясь не стучать по деревянной обшивке. Поднявшись на крыльцо, он поглядел в окно на потрепанную мебель – штрихи и кирпичики никчемных, убогих жизней.

И тогда, подобно лезвию ножа, его пронзило осознание, что Айви тоже сейчас спала в этом доме. Перед глазами поплыло, и Аргайл нетвердыми шагами спустился с крыльца, все еще сжимая мелок. Палка с крюком лежала на газоне, освещенная луной. Когда он успел ее выронить? Видно, в голове опять помутилось. Аргайл заметил, что изо рта капает слюна, и вытер губы рукавом. А затем, подчинившись той тьме, что заполняла его, как черная вода – колодец, он поднял палку и поднес к гирлянде.

Надо сбросить ее и поскорее уносить ноги! Подпрыгнув, он зацепил крюком провод и, навалившись, сорвал часть гирлянды с карниза. Затем пробежал чуть дальше вдоль стены и дернул еще раз. Провод с лампочками провис, стуча по обшивке дома. Аргайл потянул в третий раз, изо всех сил, и, порвав наконец гирлянду, рухнул навзничь в мокрую траву. Огоньки погасли.

Шумно, по-собачьи дыша, он поднялся на четвереньки. И вдруг в фургоне на подъездной дорожке мигнул свет. Аргайл метнулся прочь от дома и притаился за пышной камелией.

Дверь трейлера со скрипом открылась, и чьи-то домашние тапочки зашаркали по бетону. Осторожно раздвинув ветки, Аргайл поглядел в прореху. На дорожку вышел старик в халате и теперь боязливо озирался. Он сделал несколько шагов к дому, потом заглянул через живую изгородь на соседний участок.