Бунич Игорь – В центре чертовщины

— У вас и так было достаточно времени, — не согласился я. — Вас арестовали через

год после окончания войны и почти через два года после взятия Парижа нашими войсками.

У вас было время, однако, вы им не воспользовались. Вместо того, чтобы по примеру

большинства ваших коллег удрать в Аргентину или куда-то подальше, вы отсиживались в

Сен-Жерменском аббатстве под Парижем, где и были схвачены нашей контрразведкой. При

этом так запугали бедных монахов, что они даже не могли толком объяснить, кто вы такой

и как попали в аббатство.

— Я сам был здорово напуган, — объяснил Блюммен, — поэтому и боялся выходить

за пределы аббатства.

— Ну, это уж совсем несерьёзно, Блюммен, — неожиданно выпалил Джордж, до

этого молча наблюдавший за нашим словесным поединком. — Вы считаете нас совсем

идиотами.

— Я не совсем понимаю, чего вы от меня хотите, — вздохнул Блюммен. — Если вы

настаиваете, что я был в Швейцарии в сорок третьем году, то я снова повторяю — вы

ошибаетесь, и прошу очной ставки с Еленой Спарроу.

— А что это за операция “Менестрель”, в которой вы пропали без вести? —

поинтересовался я.

— Я ведь уже говорил, что это фиктивная запись в личном деле, сделанная

исключительно в целях дезинформации.

— Вам уже сказали. Блюммен, что вы напрасно считаете нас круглыми идиотами.

Ведь вы должны понять, что вами усиленно интересовались и естественно, изучили кое-

какие связанные с вами материалы. Вот вы упоминали о "золотых курьерах”. Из кого

назначались эти курьеры?

— Как правило, из числа офицеров СД

— А как исключение?

— Насколько я помню, исключений не было.

— Отлично. Учитывая особую секретность всего дела, вполне понятно, что к

операции привлекался ограниченный круг исполнителей. Иногда офицеры вашего так

называемого “Спецотдела 0”, или как мы его называли “Отдел зеро”, сами вызывались

быть курьерами так сказать для “полировки нервов”. Вам ведь пришлось однажды быть

курьером, не так ли? Ведь именно эти акции кодировались словами “Менестрель”,

“Трубадур”, “Орфей” и так далее?

— Я вас не понимаю, — прошептал Блюммен, бледный, как флаг капитуляции.

— Хорошо, я попытаюсь сформулировать вопрос как можно яснее. Итак,

приходилось ли вам, по крайней мере один раз, быть “золотым курьером”?

Куда девалось былое спокойствие Блюммена. Он весь дрожал, глядя на меня

полными ужаса глазами.

— Вы поняли вопрос, Блюммен, или его надо повторить? Ведь вы были “золотым

курьером”, не правда ли?

— Чего вы от меня хотите?! — неожиданно закричал он, вскакивая с места. — Что вы

выясняете?

— Сядьте, — жёстко приказал я. — Или мы найдём способ вас успокоить.

Он опустился на стул, обхватив голову руками. А я ломал голову, какого дьявола он

так разволновался. И вдруг я понял. А поняв это, я почувствовал, как моя спина

покрывается противным липким потом. Я рванул галстук и расстегнул рубашку.

— Вы были “золотым курьером” и вас схватили на границе. Ну, что вы молчите,

Блюммен, дьявол вас раздери? Отвечайте!

— Да, — запинающимся голосом проговорил он и добавил, — дайте воды.

Лу налил ему стакан из сифона.

— А затем? — я вцепился руками в край стола.

— Я... я... не помню, — заикаясь, проговорил Блюммен. — Меня допросили и куда-то

повели четверо солдат и унтер-офицер. Они меня повели, повели, повели... И вот снова я

вижу: меня ведут куда-то... И затем... Я потерял сознание. И очнулся я в Сен-жерменском

аббатстве...

— Вас расстреляли, Блюммен!

Пот катился с него и с меня. Лу был бледен и перестал стенографировать.

— Но кто же я? — закричал Блюммен. — Я чувствую что-то, но что это, майор? Да,

конечно, меня должны были расстрелять. Я приготовился к этому. Я офицер! И меня

расстреляли. Смотрите, — он рванул свою куртку, расстегнул рубаху, и мы, немея от

ужаса, увидели над его левым соском два пулевых шрама.

— Вы помните сцену своего расстрела? — спросил Лу, поскольку я на несколько

секунд лишился языка.

— Нет. Но я мог быть в шоке. Когда я пришёл в себя, я стал вспоминать, что со мной

произошло. Я всё помню: своё детство, учёбу, службу и всё же чувствую, что это не я, как

будто кто-то просто рассказал мне историю Блюммена. И я не помнил, что ехал с золотом.

То есть, временами какие-то воспоминания мелькали у меня в голове и тут же гасли.

Настоятель монастыря пришёл ко мне и спросил: кто я такой? Я, чтобы поверить в самого

себя, сказал, что я Зигфрид Блюммен, бывший оберштурмфюрер СС. На меня немедленно

донесли, и я был арестован. Меня доставили в Нюренберг, а оттуда — сюда.

— А Ирландия?

— Мне казалось, что я вспоминаю, как будто я работал там. Но всё очень смутно.

— Блюммен, — неожиданно даже для самого себя сказал я, — вы любили Елену

Спарроу?

Он закрыл лицо руками.

— Да.

— И она вас?

Не отнимая рук от лица, он кивнул.

— И вы примирились с тем, что её отправили в концлагерь?

— А что я мог сделать? — закричал он. — Что?! Отправиться в концлагерь вслед за