Бунин и евреи: по дневникам, переписке и воспоминаниям современников

«Советская печать <…> замолчала награждение И. А. Бунина Нобелевской премией. И естественно, что шведская пресса не преминула осведомиться у лауреата об его отношении к советскому режиму и советской литературе. Я презираю советский режим, – сказал Бунин <…> Молодое поколение советских писателей пишет только в порядке «социального заказа». Оно лишено не только свобод, но и независимой творческой мысли <…> Разумеется, есть и сейчас в России крупные писатели и художники, но все это мастера, создавшие себе имя в досоветское время. Они насыщены культурою, образованием, большой начитанностью и не разучились еще свободно мыслить. Но этот тип писателя я не причисляю к советской литературе. Он стоит особняком и знает свое культурное значение <…> Советская пропаганда пытается изобразить русскую эмиграцию как беспочвенную массу изгнанников, лишенную не только родины, но морально и духовно деморализованную, не способную ни на какую творческую работу и обреченную на безусловную гибель. И вот одному из этих изгоев присуждена высшая награда за литературу. Не трудно понять значение этого дара для русской эмиграции! Я верю в Россию и верю в будущность русской эмиграции. Русский человек всегда и при всяких условиях остается русским. Он не может забыть своей родины и своей национальности и не способен раствориться среди временно приютившего его народа. Глубоко убежден, что эмиграция еще вернется на родину и что Россия узрит более светлые и счастливые дни…»

Побаловав читателей «Сегодня» эмигрантским пирогом с клюквой от новоиспеченного русского нобелевского лауреата³⁷, И. Троцкий сразу же спешит подчеркнуть, что высказывание И. Бунина – это, дескать, его ответ «на поведение кремлевских “господ положения”,

поскольку местный советский полпред, товарищ Александра Коллонтай³⁸, поспешила, еще до приезда русского лауреата, холодно, но корректно отклонить приглашение шведской Академии на участие в нобелевских торжествах».

В своих самых «парадных» корреспонденциях от 13 и 14 декабря 1933 года «Шведский король вручил вчера И. А. Бунину Нобелевскую премию» и «И. А. Бунин в центре внимания на нобелевских торжествах» И. Троцкий подробнейшим образом описывает все детали торжественной церемонии, на которой кроме Бунина нобелевские медали были вручены трем величайшим физикам XX века – Гейзенбергу (Германия), Дираку (Англия) и Шредингеру (Австрия)³⁹. Речь Бунина в подробном изложении И. Троцкого помимо дежурных слов благодарности королю Швеции, Нобелевскому комитету и свободолюбивому шведскому народу была выдержана в сугубо личных тонах, ибо писатель сделал в ней акцент на своей судьбе, сказав сакраментальную фразу, обошедшую все газеты мира: «Кто я такой? Изгнанник, пользующийся гостеприимством Франции, по отношению к которой я <…> обязан долгом вечной благодарности».

Затем Бунин недвусмысленно дал понять присутствующим, что в свете получения им, эмигрантом, Нобелевской премии все страдания, которые он пережил «в течение последних 15 лет», становятся не «только его личными переживаниями», а приобретают символическое значение, ибо отражают неугасимое стремление всех людей «к свободе мысли и знания», которое является всеобщим человеческим достоянием и которому человечество «обязано цивилизацией».

«Под аплодисменты всего зала Бунин пожимает протянутую ему королем руку. Король передает ему золотую медаль, диплом и чек на 170000 крон. Диплом Бунина самый нарядный из всех 5 дипломов, выданных в этом году Нобелевским комитетом. Шведская художница, которой было поручено украсить диплом Бунина, мастерски справилась со своей задачей, разукрасив его в русском стиле. Лицо Бунина сияет, когда он возвращается на свое место».

Явно любуясь своим литературным кумиром, И. Троцкий не жалеет в его адрес слов восхищения:

«И любопытно: ни один из прочих лауреатов с таким достоинством и с такой выдержкою не принимал из рук короля премии, как Бунин. В его поклоне королю не было ничего верноподданнического и сервильного. Король от литературы уверенно и равноправно жал руку венчанному монарху. Это не ускользнуло от внимания шведов».

И вот, наконец, прощальный завтрак 19 декабря 1933 года:

«Нас небольшая компания: все – пишущая братия. И. А. и В. Н. Бунины, Галина Кузнецова, Андрей Седых, Сергей де Шессен, пишущий эти строки и их жены. Мы избрали древний кабачок в старом квартале столицы <…> в котором свыше ста лет назад распевал свои поэтические песни шведский менестрель и творец народного эпоса Бельман. В стенах кабачка, сохранивших в неприкосновенности свою былую прелесть, как будто реют тени <…> ушедших и здравствующих корифеев шведской литературы. Мы надеялись здесь укрыться. Но куда там! Едва уселись за стол, как И. А. был узнан, и публика устроила ему шумную овацию <…> Едем на прощание к доктору Олейникову⁴⁰. Там уже сидят и ждут провожающие.