Буря слов 3

Волкодлак не вернулся – ни через день, ни через два. Думая об этом – где он сейчас, с кем? – Мишка становился всё мрачней и мрачней. Мысли перескакивали с одного на другое, всё время возвращаясь к одной: если Виктор вновь станет плохим, им ведь придётся…

– Нет, – мотнул головой Мишка – и вспомнил слова: «Ты станешь нечистью до конца. И ты, и даже ты, сопляк. Скоро взыграет твоё нутро».

Мишка сжал кулаки и зубы. А если он прав? Что тогда? Да и Профессор говорил о потере контроля. Неужели, скоро они все переродятся в нечто враждебное, другое?

От этих дум Мишке становилось ещё хуже. Что делать – он не знал.

«Придумаю. Обязательно, – подбодрил он себя, получив письмецо от Стёпы. – Жить на белом свете – значит постоянно бороться и постоянно побеждать. Всё будет хорошо».

Он старался не вспоминать о том, что Профессор действовал, как эгоист. Что он не спросил их, умирающих, – ни кухарку, ни того крестьянина, ни самого Мишку, – а хотят ли они так спастись? Жить такими? Что Виктор был в чём-то прав, обличая и презирая его учителя…

Так, мрачный от дум, Мишка и появился на пороге дома подруги. Но, стоило ему, миновав дворецкого и медведя с подносом для визиток, зайти внутрь, как сердце захолодила тревога. Мишка побледнел, хотя с чего бы? Из столовой, по правую руку, донёсся мелодичный смех. Видимо, там были гости.

– Да, к нам Ольховские приехали, – подтвердила Степанида, когда он вошёл к ней в комнату.

– Ольховские?.. – нахмурился Мишка, потирая переносицу. Голова стала болеть ещё хлеще.

– Ты разве их не знаешь? Нет? О, сейчас расскажу…

Оказывается, в гости явились столичные штучки: брат и сестра, слухи и сплетни о которых давно вышли за пределы Петербурга. Близнецы, Юлия и Юрий Ольховские славились эксцентричностью и любовью к разнообразию. Получив от почивших родителей капитал, они доверили семейные предприятия управляющим, а сами стали веселиться на всю катушку: то литературный салон откроют, то кофейню, то спиритический сеанс проведут, то пройдутся по набережной, разодетые, как циркачи… Говорили, что они на очень короткой ноге с самой императрицей – любительницей диковин.

– А ещё, – Стёпа понизила голос, – мне Мари как-то рассказывала… по слухам… что они в чёрных магов играют. Мол, искали в столице какую-то книгу, что может двери в Рай и Ад открывать, монахов странных собирали…

Мишка нахмурился ещё сильней. К головной боли прибавилась ломота в хребте.

– Чёрных… магов?

Стёпа беззаботно кивнула.

– Ерунда это всё. Я в магов вообще не верю, только в науку. А ты, Мишель?

Мишка проглотил горькую слюну и не ответил.

– Они славные. Такие красивые-красивые, прям ух! На куклы фарфоровые похожи, правда. Вот увидишь – согласишься. И детей очень любят, мне столько конфект привезли! Французских, из Парижа! Вот, угощайся, – Стёпа, сидя на подоконнике, придвинула другу открытую бонбоньерку. – Они ж бездетные, вдовые. Их папенька когда-то с моим дедом дружил, он их с пелёнок знал… А теперь они праздник хотят устроить, в своём доме московском, только пока подготовка и… Ой, уже уходят! Смотри, Мишель, смотри!

Мишка шагнул к открытому окну и прищурился.

– Юлия Сергеевна, душенька, позвольте ручку… Юрий Сергеевич, всего доброго… – услышал он слова прощания. Почему-то сердце забилось сильней.

Но тут Ольховские подняли головы к окну и одинаково улыбнулись – так резко, что Мишка дрогнул от неожиданности и отступил, смутившись.

– Ты чего? – удивилась Стёпа и замахала рукой. – До свидания!

Ольховские с улыбкой кивнули ей, а затем уехали в экипаже. Только спустя минуту Мишка ощутил, что сердце перестало нестись галопом.

***

На следующий день, ближе к вечеру, Мишка, одевшись понеприметней, прошёлся у особняка Ольховских. Постоял, посмотрел, подумал… провёл, как говаривал Профессор, «анализ ощущений». Не откликнется ли чуйка? Не подскажет ли чего полезное?

Чуйка не отозвалась. Но тревога, что сидела в нём подспудно, словно огонёк в глубине торфяника, никуда не уходила. Тревога и плохое самочувствие.

Мишка крепко-накрепко запомнил слова Стёпы – все эти слухи о чёрных магах, что бесовым хвостом тянулись за Ольховскими. Впрочем, народ в их Империи всегда был, что называется, с фантазией. Иногда такое придумают!

Но в жизни дыма без огня не бывает.

Мишка ещё никогда не видел других магов, тем более, чернокнижных. Но это же не значит, что их нет?

Покусав губу, Мишка пошёл домой. Надо бы походить ещё, послушать, что балакают на улицах и рынках, а лучше – проникнуть как-нибудь внутрь. Убедиться, что особнячок чист, что нет там никаких чернокнижных пакостей, никакой враждебной нечистой силы…

Вероятность того, что его тревоги – лишь следствие смерти Профессора, тоже была достаточно высока. Ещё утром Мишка почувствовал приступ необъяснимой, резкой ярости; зрение перестроилось без усилия мысли, став из человеческого нечеловеческим, но через пару секунд Мишка вновь обрёл над собой власть.

«А если снова повторится. Что тогда?»