Человек-ящик

– Я немного простужен. Может быть, оттого, что недоспал, меня знобит, а ногам почему-то жарко… Зарыл ноги в песок – почувствовал себя лучше… Но стало еще холодней… Слишком долго стоял под душем – вот в чем дело. На прошлой неделе, когда я пришел сюда, рана болела нестерпимо, поэтому у меня и мысли не было помыться, но сейчас я решил наконец смыть с себя трехлетнюю грязь… Извел целый кусок душистого мыла. Ты бы посмотрел, какой кусок мыла. Изготовленного по особому заказу… Свободного времени у меня было сколько угодно… или, лучше сказать, мне нужно было что-то делать руками, чтобы сосредоточиться, – за эту неделю пришлось многое обдумать… Я даже попытался вырезать из него фигурку обнаженной женщины. Обыкновенной женщины… Хотел сделать что-то похожее на ее тело, но мне это оказалось не под силу. Получилась не женщина, а какая-то лягушка, хотя я стремился к предельной реалистичности. Да, мыло было удивительно приятной формы, с сертификатом, подтверждающим его высокое качество. Сначала я долго стоял под душем, потом, намылив вместо мочалки трусы, стал изо всех сил тереть себя. Тщательно, до боли, скреб себя ногтями, снова встал под душ. И так четыре раза, пока с меня не полилась совершенно чистая вода. После четвертого раза волосы распушились, как пена. Пора было заканчивать мытье. Я ожидал, что у меня будет ощущение, точно я вожу рукой по отполированному стакану, как это бывает после долгой ванны… Ничего подобного… Я извел все мыло, устал так, что не мог шевельнуть рукой, тело саднило, будто с него содрали кожу… Ощущение такое, точно меня вывернуло наизнанку… Действительно, глупо было надеяться, что с трехлетней грязью удастся справиться одним куском мыла. Видимо, остались только кости, превратившиеся в окаменевшие комья грязи… Когда я выбрался из душа на песок, над головой послышался звук, будто на меня летит самосвал, груженный галькой. Чепуха, это работал насос. Оказалось, я дал маху: вода-то соленая, из колодца, вырытого прямо на берегу. Так что хоть три года мойся, хоть кожу сотри до костей, мыло здесь не поможет…

– Интересно, от чего устаешь быстрее – от болтовни или от того, что ее слушаешь?

– Вот ты какой? Наконец-то я понял, что ты собой представляешь. Ты решил, что я слишком бесцеремонно обращаюсь с фактами, выдавая вымысел за правду. Но ведь от того, что тот или иной факт не является вымыслом, значение его не меняется. Ведь и сам этот процедурный кабинет, и вы двое – всего лишь записи на стенках моего ящика. Обыкновенные записи. Сидя в своем ящике, даже представить себе не можешь, в чем разница между настоящей вещью и подделкой. Убежище на одного человека, где я сейчас обитаю, осматриваясь по сторонам… Никто меня не видит, и поэтому мне не нужно притворяться – на моем лице написано все… Стенки моего картонного ящика, продубленные потом и дыханием, сплошь испещрены моими записями… Это мои мемуары… Там есть и схемы улиц, где можно добыть еду, и сделанные на память заметки… Есть рисунки и цифры, значения которых я и сам не помню как следует… В общем, здесь собраны все самые нужные сведения.

– Сколько сейчас времени на твоих часах?

– Пять… без восьми минут…

– А начал ты писать свои записки в три часа восемнадцать минут. Проклятые часы. Они показывают, что с того момента прошел всего один час тридцать четыре минуты.

– Тебе бы не помешало помнить, что это всего лишь мои записки. Ты считаешь, что я слишком привязан к ящику? В тот миг, как я, по твоему совету, разделаюсь с ним, исчезнут и эти записки, и ты вместе с ними.

– О, да ты настоящий оптимист.

– Благодаря тебе я и самого себя возненавидел.

– Давай подсчитаем. Всего в твоих записках пятьдесят девять страниц. За один час тридцать четыре минуты – пятьдесят девять страниц… Что ни говори, это немыслимо… Сколько раз я предупреждал тебя – не болтай глупостей. Я бы хотел, чтобы ты вспомнил свой прежний опыт. Сколько в среднем страниц ты можешь написать за час? Ведь и страницы не напишешь. Даже когда пишешь с невероятной скоростью, больше четырех страниц не получается. И то это уже будет совершеннейшая ерунда.

– Нет, иногда я писал и побольше.

– Хорошо, давай считать пять страниц в час, согласен? Разделим пятьдесят девять на пять и получим одиннадцать и в остатке четыре… Одиннадцать часов пятьдесят минут, верно?.. Округлив, получим двенадцать часов. То есть еле-еле можно уложиться в двенадцать часов, строча беспрерывно, не отрываясь на то, чтобы попить и поесть. Значит, если ты начал писать в три часа ночи, то не мог бы закончить работу раньше трех часов дня.

– Прости, но это мои записки. И я волен писать их с той скоростью, с какой мне заблагорассудится.