Челтенхэм

Однако бог с ним. Еще раз – меня ждут Джевеллинские ущелья, где нам с Шеллом предстоит сплясать джигу, ухватив за хвост одного и того же медведя. Терпеть не могу Южной Шотландии – это просто ухудшенное издание Нортгемптоншира. Пожалуйста, не покидай Лондона и пиши, пиши. Джингильда собирается уходить в монастырь. Молюсь, чтобы он был английским.

Засим остаюсь

твой старый друг Ричард.

* * *

– Лу, это неприятный разговор и для меня и для тебя, но выхода нет, – сказал Ричард. – Я вынужден уехать на некоторое время. Меня рядом не будет. А у нас в стране затевается гражданская война, ты король, и хочешь не хочешь, но по всем законам обязан в ней участвовать! Нельзя выиграть Кубок Стэнли, ни разу не выйдя на лед! Пожалуйста, будь к этому готов. Ничего особенно сложного делать тебе не придется.

Его величество Эдуард VI тоскливо молчал.

– Я знаю, тебе не хочется расставаться с леди Урсулой и вашими домашними спектаклями, но что же делать! Поезди по стране. Поговори с лордами и вообще с людьми. Морхольд притащит тебя в Йорк – воспользуйся этим, послушай оппозицию. Ты имеешь право присутствовать на всех их совещаниях.

– Я не умею с ними разговаривать, – с отчаянием прошептал Лу.

– Это очень просто. Выучи всего одну фразу: я молодой король, в политике человек новый, хочу во всем разобраться, все понять, выслушать друзей и врагов, перед тем как начать казнить и миловать. И все. Сказал это – и дальше спокойно сиди, слушай и по возможности мотай на ус.

Как ни удивительно, но эту единственную фразу, имеющую хоть какое-то отношение к государственным делам, за все время своего недолгого царствования Лу чудом ухитрился до некоторой степени запомнить, и именно этим нескольким словам он обязан тому шаткому авторитету, который приобрел в человеческих умах и памяти. Когда он впервые (действительно в Йорке) за столом военного совета неожиданно произнес: «Я – человек новый, хочу выслушать друзей и врагов, перед тем как всех вас казнить», лорды-смутьяны смолкли и крепко призадумались – кажется, этот малыш не так прост, как казалось, и как бы не пришлось считаться с ним всерьез.

– Дядя, может быть, ты убьешь их прямо сейчас? Тогда не надо будет никуда ездить.

– Лу, я бы рад. Но так не принято. Нас не поймут. Поэтому – не ленись. Соберись с силами и потерпи. Я прошу совсем немногого.

* * *

Пощелкав хромированными замками, Кромвель распахнул длинный черный кейс. Блеснула пара двуручных мечей, утопленных в черном губчатом ложе.

– Ну, этот не очень честный, с силовой подпиткой, на крайний случай разрубит что угодно… А вот то, что ты заказывал.

Герцог осторожно коснулся пальцем лезвия. Оно было на ощупь словно бугристым, пильчатым, приглядевшись, Ричард разглядел пиксельного вида кубические выступы и провалы.

– Это что за ступеньки?

– Замена фламмеру, вместо ваших волнушек, монокристаллы, или вся эта железяка сплошной монокристалл, не очень в этом разбираюсь, но ты бы видел, на каком компьютере это рассчитывали… никакой доспех нипочем. Точить не надо, у него ножны какие-то волшебные… Рукоятка под твою биометрию, как ни крути, держать будет удобно… Могу привезти еще одну катану, все авторитеты говорят в один голос – очень приличная.

– Нет, спасибо. Ты знаешь, есть такая старая поговорка – чем больше у человека мечей, тем хуже он фехтует, – ответил Ричард.

Скучная историческая интерлюдия