Челтенхэм

Европа выдвинула на юг то, что на Земле назвали бы Средиземным морем, два полуострова, два тупых зуба – шотландский и английский. Оба отделены от континента мощной горной системой Большого и Малого Джевеллина, оба и сами по себе гористые, и вот Южная оконечность английского выступа и есть вожделенный аквитанский виноградно-апельсинный рай, цветущие субтропики. Еще во времена Ричарда II (аналог сказочного «при царе Горохе») с Шотландией был заключен так называемый Солуэйский договор. По этому договору Англия отдавала у себя на востоке левобережные земли реки Солуэй, которая, в отличие от Твидла, не сворачивала на запад, к Бристолю, а бежала прямиком на юг и впадала в Солуэйский залив, оставляя слева никому тогда не ведомый рыбацкий поселок Глазго. А шотландцы в ответ отказывались от левобережного Твидла – далекой западной полоски земли, примыкающей к стене Джевеллинского хребта и доходящей до самого моря. Избавившись от владений, которые они все равно ни защитить, ни даже толком контролировать не могли, высокие договаривающиеся стороны получили: Шотландия – ту самую территориальную целостность, за которую она щедро лила кровь в течение нескольких предыдущих веков, Англия же, как в ту пору выражались, «встала на Твидле обеими ногами» и смогла полноценно защищать свои главные порты – Бристоль и Саутгемптон, а кроме того, присоединение южного берега завершило формирование герцогства Корнуолльского. Об Аквитании тогда и речи не шло.

Но вот минуло сто лет. Золото и сталь нового английского регента, а затем и короля, Ричарда III, возвели на престол великого объединителя шотландских земель Шелла Бэклерхорста. Пройдя с боями от южных морей до северных проливов, он отвоевал у своего друга и наставника коридор к побережью восточнее Дании и тем замкнул для Шотландии кольцо торговых путей вокруг Европы. Теперь Эдинбург мог вести торговую политику куда с меньшей оглядкой на могучего западного соседа. А главный ключ к торговым маршрутам вокруг Европы, ворота в свирепый Бискайский залив – это Аквитания, куда из Шотландии вели очень удобные горные проходы, в то время как англичанам приходилось добираться исключительно морем.

Бэклерхорст, не отступая от позиции, которую когда-то заявил Ричарду в памятную ночь после схватки с кланом Гамильтонов, назвал Солуэйский договор обманом и грабежом. Левобережье Твидла его интересовало мало, и за территориальную целостность Шотландии завоеватель тоже не слишком беспокоился – он сам только что воссоздал ее огнем и мечом, зато Аквитанию новый эдинбургский владыка, подобно своим предшественникам, желал видеть шотландской. Бристоль и весь Корнуолл мгновенно оказались прифронтовой полосой, а из Лондона вниз по Твидлу на громадных баржах к Джевеллину двинулись сразу два горно-проходческих щита, которые использовались для постройки Бернисдельских водосбросов. Ричард решил соединить Аквитанию с метрополией двумя тоннелями под горными хребтами и, с учетом прохождения примерно двухсот метров в сутки, он рассчитывал уложиться в четыре года и тем навсегда поставить точку в этом взрывоопасном вопросе.

В итоге началась знаменитая Аквитанская война, которая очень скоро намертво завязла в тех самых Джевеллинских ущельях, превратившись в Аквитанское стояние – заперев друг друга в горных коридорах, противники потеряли всякую возможность и наступать и отступать, и дело пошло к тому, что вожделенный кусок пирога приберет к рукам Франция, давно считавшая Аквитанию своим законным заморским департаментом, или Испания, до зарезу нуждавшаяся в морской базе для своих армад, готовых стереть с лица земли проклятых британских еретиков. В конце концов после долгих мытарств и проволочек был заключен Кроненбергский мир – произошло это в Дании, и об этом стоит рассказать отдельно.

Интерлюдия в интерлюдии. Спокойно можно не читать

Дания была полуостровом, клином врезающимся в Северное море, а другим концом – в английские земли. Западный край был скалистым и приподнятым, зато все остальное пространство – низменная равнина, жители которой в окружении меланхоличных коров издавна занимались производством молока, масла и знаменитого датского сыра. На западных границах стоял замок Кроненберг – резиденция короля Карла-Густава IV. Был он человек тихий и миролюбивый. До пятидесяти пяти лет он оставался принцем – уж больно жизнелюбив оказался его венценосный родитель, – но отнюдь не страдал и к власти ничуть не рвался. Став королем, женился на девушке из простой семьи[2] и приготовился до конца дней наслаждаться спокойствием и семейным уютом, не мечтая ни о какой славе. Но не тут-то было.