Черный горизонт. Красный туман

Из ясеневой шкатулки Каетан вынул три покрытых нанорунами кольца. Микроскопические надписи содержали боевые формулы и код магической ауры географа. Их не мог использовать никто, кроме владельца. Аккуратно, осторожно, словно он был моделистом, дополняющим макет наиважнейшим, но миниатюрным элементом, Каетан начал накладывать кольца на силуэты мачт охранного поля. Он не мог позволить себе ошибиться. Если кольцо заденет мачту, настоящая конструкция попросту развалится. Конечно, она при этом перестанет работать, но тотчас подаст знак йегерам.

Наконец он насадил кольца на вершину трех ближайших мачт, нейтрализуя возможность своего раскрытия. Охранное поле базы продолжало работать, не подавая сигналов Черным. А он, Каетан, оставался для поля невидимым.

Это-то ему и было нужно.

Он двинулся к лагерю. Низко наклоняясь, перебегал от дерева к кусту, от поваленной стены к поросшей травой куче мусора. Йегеры выстроили свою базу на трупе города. А теперь остатки его скелета должны были помочь человеку.

Каетан поблагодарил обитателей города, которых годы назад поглотила гибель. Ему даже удалось произнести короткую молитву за их души.

Он подобрался на сотню шагов к первому охранному столпу, теперь уже нейтрализованному. Хватит. Наверное.

Снял со спины маркебузу, зарядил двумя патронами. Присел, приложил приклад к плечу, примащивая поудобней. Ласково огладил ствол.

Его снова охватила печаль, снова перед глазами мелькали лица, которых он не хотел видеть, и снова он почувствовал на щеках слезы. Ему нужно уничтожить совершенную конструкцию, творение чуждой техники, машину, на установку которой потребовалось столько сил. Это печально, воистину, действительно, воистину, правда-правда…

– Отец! – сказал – почти крикнул – он. – Папа! Роберт!

Каетан сбежал, может, даже предал его, но тут, сейчас, как всегда в таких ситуациях, вспоминал лицо Роберта, осторожный, словно бы неуверенный, голос. Даже запах.

– Отец! – повторил он, и это снова его успокоило.

Спасибо, Роберт. Спасибо.

Он прицелился и нажал спуск. Освободил силу.

Из ствола маркебузы вырвалась черно-белая струя, которая через миг начала формироваться в образ птицы. Он до сих пор не понимал, отчего нанокадабровая магия ищет формы и использует для себя звериные или символические образы? Отчего йегер умирает, когда прикасается к распятию? Отчего он не может войти за стену, на которой нарисован повстанческий якорь?[11] И отчего теряет силы, когда входит в дом, помеченный красным крестом?

Это просто.

Сила – она как вода. Она строит или ломает, лепит или рушит, дает жизнь или убивает. Воде нужна форма – русла рек, стеклянная бутылка, облицовка колодца, – чтобы существовать как животворящая энергия или смертельная стихия. Форма придает ей функцию, окончательно очерчивает ее, из-за нее сила становится носительницей надежды или страха. Так и магия требует скорлупы воображения, в которую она вливается, словно пластик в фабричную форму. Упаковкой может быть образ, слово, знак, мелодия или положение человеческого тела. И тысяча прочих вещей, названий, символов.

Оборонные системы йегеров все еще молчали.

Черно-белая форма уплотнялась все отчетливей, в ней блеснула и краснота. Существо разрослось больше своего первоначального размера. Воздух вокруг него мерцал от нанокадабр. Наконец птица окончательно сгустилась. И только когда левым крылом она дематериализовала охранную мачту, слуги балрогов поняли, что их атаковали.

Каетан встал из-за укрытия и принялся обстреливать лагерь, а боевой аист несся прямо к требушету врага.

Каетан все еще чувствовал печаль.

Йегеров нельзя бояться. Они черпают силу из страха врагов. От йегеров нельзя убегать. Они – мастера преследования слабой жертвы. Умный не сдается йегерам, потому что это означает страшную смерть. Против Черных нужно воевать храбро, помогать товарищам, помнить, за что ты сражаешься. Тогда дело идет легче, растет сила эгид, а пули летят точнее.

Потому он старался думать позитивно. Вспоминал слова Роберта.

«Мы не сражаемся с балрогами как эмиссары добра. Мы ведь не особенно добры. Мы грешим, блудим, заблуждаемся. Но они-то – абсолютное зло. А потому мы сражаемся с ними как эмиссары нормальности. Защитники людей, которые просто хотят жить в мире. Хотят работать, воспитывать детей, строить карьеры, днями напролет смотреть телевизор или писать наивные стихи. Как наши предки, что встали против Ленина или Гитлера. Они ведь не были ангелами, а их Польша не была раем. Но это не значит, что они заслужили тот ад, который им был уготован. Как и нам. А потому мы сражаемся, у нас нет иного выбора. Помни об этом, когда стоишь против йегеров. Это придает силы».

Он все еще медлил с выстрелом второго аиста. Стоило беречь патроны, поскольку он не знал, когда сумеет восполнить боеприпасы. К счастью, пока и не было нужды стрелять, первый аист неудержимо летел сквозь лагерь, дезинтегрировав двух Черных, которые оказались в тени его крыльев.