Честная ложь. Почему мы продолжаем верить в то, что портит нам жизнь

Лангер изучала, что подводит нас к тому, чтобы делать приятное другим. Дело было в библиотеке. Она отправила сотрудников к копировальной машине (15). Там они ждали, пока кому-то понадобится аппарат, и просили пропустить их вперед. Люди уступали охотнее, если просьба была чем-то обоснована. Например, «Вы не пропустите меня, а то я тороплюсь?» срабатывала лучше, чем простое «Вы меня не пропустите вперед?». Наверное, и «Вы не пропустите меня вперед, а то за мной гонится женщина в костюме гориллы?» тоже прошло бы. Суть же в том, что причина могла быть совершенно идиотской, но объяснение все равно действовало. Даже «Вы не пропустите меня, мне надо сделать копии?» приводило к тому, что люди уступали место. Хотя каждый стоял в очереди по той же причине. Лангер назвала эти объяснения «плацебо-информацией». В массе повседневных ситуаций их достаточно. Главное, что они формально звучат как объяснение, пусть и не имеют убеждающей силы. Когда видишь это, то становится понятно, как популистам удается обмануть своих сторонников откровенно лживыми заявлениями.

Человек выйдет из состояния бездумного поведения, когда фактическое подменяется плацебо-мышлением, симулирующим рациональное. Либо когда такое поведение станет слишком очевидным – то есть на кон будут поставлены не пара минут ожидания. Или же когда выигрыш от него несоизмеримо больше.

В большинстве случаев мы используем практичное изобретение, которым нас наградила природа – кооперацию, – и бездумно полагаемся на эксперимент. Что же могло пойти не так?

Проповедник эмпиризма

Чудо и опасности кооперации – первые попытки толкования реальности – дилемма эксперта – третий уровень проблем восприятия – кому верить?

Сколь невозможно одному насекомому построить муравейник высотой в метр или собрать достаточно меда, чтобы пережить зиму, столь же невозможно одному человеку постичь природу реальности, изготовить пианино или научиться играть на нем, не умирая при этом от жажды и голода. Только сотрудничество в группах делает возможными определенные достижения и ускоряет и улучшает результаты. Иначе некоторые проблемы и задачи были бы совершенно нерешаемы для отдельного человека. Мы можем выдумать отшельника, который в одиночку строит ракету, чтобы полететь на Луну, и даже написать об этом роман, но в реальном мире такого не бывает.

У кооперации между людьми, каким бы важным инструментом она ни была, есть проблема, с которой, например, общественные насекомые не сталкиваются. Одна пчела может положиться на то, что ее коллеги по соте поработали настолько аккуратно, что при первом же порыве ветра ей на голову не свалится крышка. В пчелином хороводе работница не станет спрашивать себя, не нашла ли пчела там впереди особо роскошное море цветов и не заманивает ли она теперь весь рой в обратном направлении, чтобы потом спокойно опустошить поляну в одиночку. Все пчелы находятся друг с другом в родственных связях, и их кооперация не имеет двойного дна.

У людей ситуация выглядит иначе, сложнее.

Восприятие – это нудное и трудное дело в шумном, полном сбивающих с толку явлений мире, и избежать всех ошибок чисто теоретически невозможно. Но даже если мы хотим это сделать так хорошо, как только можем, если мы хотим каждый по отдельности и как общество быть идеальными наблюдателями в байесовском смысле, мы должны приложить усилия, чтобы все изучить и подумать. На это ни у одной обезьянки в мире, которая хочет еще что-то есть, размножаться, иногда спать и по непонятным причинам смотреть в воскресный вечер «Место преступления», нет времени.

Такими же беспомощными фантазиями были и первые теории о состоянии мира. Гроза? Дело рук гневливого парня с огромным молотом. Животные? Творение странного человека, обладающего суперсилой. Поля истощились, и люди голодают? Наверное, надо побольше потанцевать или убить козу (или поставить под дерево спортивный автомобиль, если мы открыли не ту дверь). Все эти истории и модели мира, конечно, фундаментально ложны, но довольно много людей дружно верило в них и, таким образом, зародилось социальное сотрудничество, и это было только начало.

Мало-помалу, благодаря постоянному совместному наблюдению за миром, кое-что стало проясняться в этом бардаке. Ответственность за наблюдение возлагалась на людей, которые особенно хороши были в этом виде спорта, умели собирать материал, сортировать его и размышлять о взаимосвязях. Когда еще не было целостной системы во всем этом, их называли чокнутыми, позднее стали называть философами, а сегодня мы знаем их как ученых. В течение всего времени они делали все возможное, чтобы достичь того, что, согласно Дэвиду Юму, невозможно: из частных фактов вывести общие законы и создать общую модель, которая позволила бы предсказывать будущее.