Честная ложь. Почему мы продолжаем верить в то, что портит нам жизнь

Чтобы скорбный труд этих экспертов, так же как и их шаманящих и проповедующих – будем великодушными – коллег, был полезен и остальным членам общества, специализирующимся на других вещах (например, на выпекании хлеба или написании книг), последние вынуждены верить им на слово.

Научные методы имеют целью установление истины путем сбора объективных данных. Однако во всем этом проекте под названием наука сокрыт один скорбный парадокс. Если бы одному индивиду было под силу собрать достаточное количество фактов, чтобы потом сложить представление о том, на чем держится мир, ему не понадобились бы никакие инструкции и ученые.

В том и заключается принцип разделения труда, что специалисты делают выводы, на самостоятельное выведение которых у неспециалистов ушли бы годы. Мы, дилетанты, вынуждены просто верить в них, невзирая на то, насколько добросовестно они устанавливаются. Потому что, во-первых, так или иначе, не может быть в высшей степени убедительного доказательства какого-либо закона. Но еще важнее, что не всякое доказательство может быть понятно для каждого.

Ученый, который за годы тренировок приноровился в хаосе находить закономерности и в тумане обмана разглядеть истину, для большинства членов общества не кто иной, как проповедник в храме эмпиризма. Либо ты ему веришь, либо нет.

Если присмотреться, что же на самом деле представляет из себя кооперация и по каким правилам она работает, то начинаешь во всем сомневаться. По крайней мере, так подсказывают нам наши инстинкты, которым, кстати, тоже не надо бы доверять.

Так мы добрались до третьего уровня проблем, связанных с восприятием. На первом уровне речь шла о том, правильно ли мы воспринимаем окружающий мир и где пролегают границы этого восприятия. На втором мы узнали, что наша единственная надежда – объединение как можно большего количества данных из всех возможных источников; и делать это лучше в сотрудничестве друг с другом. А на третьем мы должны выяснить, каким специалистам следует доверять. Нам надо понимать, кто из них всех транслирует правду, а кто лжет. Майя, богиня иллюзий из индуистской мифологии? Или Майя, дружелюбная пчелка, которая обещает показать нам правильный путь в долину знаний?

Неужели глупая игра слов действительно уместна, когда дело касается таких серьезных вопросов?

Вероятно, да.

О магах и фокусниках

Обман как развлечение – монеты из ничего – ошибки экспертов – кто не пишет, о том не помнят – о подделках и прическах – почему все наполовину неправда

Задача мага – искусно манипулируя, подвести нас к тому, чтобы мы не просто поверили в обман, а приняли ложь за истину. Если нужно поверить кому-то, всегда остается доля сомнения, но когда видишь что-то собственными глазами или слышишь собственными ушами, то сомнения могут подорвать веру в себя, а мы не хотим этого допустить.

Иллюзионист и фокусник – близко родственные профессии. Они представляют темную и светлую стороны власти над восприятием и действительностью. Когда одно перетекает в другое, едва уловимо. Когда обман – услуга, а когда – преступление?

В том и заключается принцип разделения труда, что специалисты делают выводы, на самостоятельное выведение которых у неспециалистов ушли бы годы. Мы, дилетанты, вынуждены просто верить в них, невзирая на то, насколько добросовестно они устанавливаются.

Пенн Джиллетт, непрерывно болтающий участник дуэта Пенн и Теллер и один из известнейших иллюзионистов современности, прямо говорит об этой проблеме. На его взгляд, нравственная грань проходит там, где жертва сама дала согласие быть обманутой. Например, того, кто пришел на шоу иллюзионистов, можно обманывать, потому что он об этом знает. Даже если (и в этом заключается каверзная сторона вопроса) частью обмана является то, что обманутый будет даже не в курсе, что с ним происходит. Если такое согласие не было дано, то обман нарушает правила общественного договора, и мы имеем дело с мошенничеством, ложью, пропагандой, запудриванием мозгов.