Четвертый Кеннеди

— Совершенно верно, — признал Кли. — Но через несколько месяцев Френсиса Кеннеди переизберут на второй срок. Его популярность позволит привести во власть тот Конгресс, который примет все предложенные им программы. Он станет самым могущественным президентом за всю историю Соединенных Штатов. Вот тогда Одика уже ничто не спасет, это я вам гарантирую. А вместе с ним рухнет и структура, в которой он играет одну из главных ролей.

— Я все-таки не понимаю, чем могу вам помочь, — ответил на это султан. А потом добавил с непроницаемым лицом: — Или чем вы можете помочь мне. Насколько я понимаю, вы сейчас попали в очень щекотливое положение.

— Возможно, так оно и есть, а может, и нет. Но после переизбрания Кеннеди все забудут о, как вы говорите, щекотливости моего положения. Я — его ближайший друг и советник, а Кеннеди известен своей верностью. Что же касается нашего взаимовыгодного сотрудничества, позвольте мне быть предельно откровенным. Только, бога ради, не подумайте, что я отношусь к вам без должного уважения. Позволите продолжить?

Султана, похоже, его учтивость развеселила:

— Разумеется.

— Первое и самое главное, как я могу вам помочь. Я стану вашим союзником. Президент Соединенных Штатов полностью доверяет мне, прислушивается к моему мнению. А живем мы в трудные времена.

Султан улыбнулся:

— Я всегда жил в трудные времена.

— Тогда вы, как никто другой, можете оценить значимость моих слов, — отчеканил Кли.

— А если Кеннеди не добьется поставленных целей? — спросил султан. — Всякое может случиться, небеса не всегда добры к правителям.

— Вы спрашиваете, что будет, если попытка покушения на Кеннеди удастся? — ледяным тоном ответил Кли. — Так вот, я здесь для того, чтобы заверить вас — она не удастся. Какими бы хитрыми и смелыми ни были террористы, ничего у них не выйдет. А если они все-таки предпримут такую попытку и потерпят неудачу, а следы приведут к вам, вы будете уничтожены. Но в таких крайностях никакой необходимости нет. Я — человек здравомыслящий и понимаю вашу позицию. Поэтому и предлагаю обмен информацией. Друг с другом, не привлекая третьих лиц. Я не знаю, что предложил вам Одик, но моя ставка будет выше. Если Одик и его дружки одержат верх, вы все равно останетесь в выигрыше. О нашем разговоре он ничего не узнает. Если победит Кеннеди, вы получите надежного союзника. Я стану вашей страховкой от всех бед.

Султан кивнул, потом пригласил его на банкет. За едой забросал вопросами о Кеннеди. Наконец, помявшись, спросил о Джабриле.

Кли встретился с ним взглядом.

— Джабрилу не уйти от наказания. Если другие террористы думают, что смогут освободить его в обмен на каких-то заложников, скажите им, что об этом лучше забыть. Кеннеди не отпустит его ни при каких обстоятельствах.

Султан вздохнул:

— Ваш Кеннеди изменился. Такое ощущение, что он превратился в берсерка.[22] — Кли промолчал, а султан после долгой, долгой паузы продолжил: — Я думаю, вы меня убедили. Я думаю, нам стоит сотрудничать.

* * *

Вернувшись в Соединенные Штаты, Кристиан Кли первым делом поехал к Оракулу. Старик принял его в гостиной, примыкающей к спальне, сидя в кресле-каталке. На столике стояло все для чая, с другой стороны столика Кристиана ждало удобное кресло.

Оракул приветствовал его вялым взмахом руки, указал на кресло. Кристиан налил Оракулу чаю, положил на тарелку крохотный кусочек торта и сандвич с мизинец, потом налил чаю себе. Оракул пригубил чашку, съел торт. Они долго молчали.

Наконец губы Оракула чуть разошлись в улыбке.

— Из-за своего гребаного Кеннеди ты оказался по уши в дерьме.

Как всегда, ругательства, слетающие с губ глубокого старика, вызвали у Кристиана улыбку. Вновь он подумал, а не признак ли это старческого маразма, распада мозга. Иначе с чего это Оракул, который никогда раньше не позволял себе грязных слов, теперь только и сыплет ими? Он доел сандвич, отпил чаю и только потом спросил:

— Что ты имеешь в виду? Дерьма вокруг действительно много.

— Я говорю о взрыве атомной бомбы, — ответил Оракул. — Остальное не имеет значения. Но они обвиняют тебя в том, что на тебе лежит ответственность за гибель десятков тысяч граждан нашей страны. Вроде бы у них есть на тебя компромат, но я не могу поверить, что ты так глуп. Бесчеловечен — да, в конце концов, ты занимаешься политикой. Ты действительно это сделал? — В голосе звучало искреннее любопытство.

Кому еще он мог об этом сказать? Кто еще мог его понять?

— Удивляет здесь только одно: как быстро они на меня вышли.

— Человеческий разум очень легко понимает зло, — ответил Оракул. — А вот творцам зла свойственна наивность. В большинстве своем они думают: мое деяние столь ужасно, что другой человек такого даже представить себе не сможет. Но логика сразу выхватывает злой умысел. В зле никаких загадок нет. Главная загадка — это любовь. — Он помолчал, уже хотел продолжить, но расслабился, веки прикрыли глаза, словно он решил подремать.