Четвертый коготь дракона

Еще одно послание от Аниты! А сережку она передала, чтобы он не сомневался в подлинности написанного. Эти простые истины продрались сквозь заполнивший голову ватный ком. Они были очевидны, и Максимов принял их как аксиому. Теперь уже не имело значения, кто эта девушка, что еще было у нее в торбочке и как бандиты прознали о ее богатстве. Теперь надо было во что бы то ни стало прочесть письмо.

Он сразу подметил, что субстанция, которая была использована вместе чернил (мысленно употребил такой неказистый и раздутый канцеляризм, чтобы не думать о том, что это может быть кровь Аниты), давно высохла и поблекла. Письмо писано не сегодня, а то и не вчера. Кстати, и обувка у девицы-курьера изгваздана, а платье все в дорожной пыли – прошагала немало верст, прежде чем достичь места своей погибели.

Поверх букв, начертанных на ленте чем-то тонким – но не пером, – рдели пятна свежей крови. Без сомнения, то была кровь убитой вестницы. В борьбе с разбойниками девушка зажала ленту в кулак, однако кто-то из нападавших все же успел отхватить ножом некоторую часть – об этом свидетельствовал криво обрезанный конец ленты. Выходит, для бандитов она тоже представляла известную ценность. Может, и охотились в первую голову за ней, а торбочку прихватили заодно. Кабы не вмешавшиеся служивые, унесли бы послание целиком, а труп скинули в текшую рядом речонку – не оставили бы ни малейшего следа…

– Что там, Макси? – подтолкнул Максимова американец. – Что-нибудь прочитали?

– Почти ничего, – признался Максимов, досадуя. – Вся лента заляпана, а конца и вовсе нет… Различаю только в начале: «За див… мии… сто… хай». И далее: «Алекс, меня … зут в…»

– М-да, информация не сказать чтобы исчерпывающая.

– Относительно первой фразы у меня никаких соображений. А вторая, скорее всего, означает: «Алекс, меня везут в…» Но вот куда?

Глава седьмая

Красное на белом

Майор Капнистов торжествует. – Нож в сердце. – Вторая часть записки. – На Мишкольц! – Затянувшееся совещание. – Подвиг под Вайценом. – Спешные сборы. – Максимов уходит в ночь. – Арад. – Там, где нет войны. – Благородство Шандора. – Бричка с тремя седоками. – Беспокойный ночлег. – Выстрелы на рассвете. – Анита приобретает полезный навык. – Кое-что о терочных запалах. – Долгий путь на юг. – Ливень. – Максимов встречает великана. – В западне. – Вода поднимается!

К началу июля положение на венгерском фронте сделалось невразумительным. Русские соединения не имели возможности контролировать все отбитые у мятежников пункты – армия была вынуждена курсировать по всей восточной Венгрии, рассчитывая в конце концов дать где-нибудь генеральное сражение и принудить правительство Кошута к капитуляции. Однако биться было покамест не с кем, если не считать разрозненных отрядов, которые скрывались, едва завидев русских.

Игра в кошки-мышки доводила генерал-фельдмаршала Паскевича до белого каления. Он пришел сюда воевать – основательно, крупно, по всем стратегическим и тактическим канонам, – а не метаться от города к городу в погоне за мелкими бандами, впустую тратя силы. Бесплодные рысканья – это было еще полбеды. Хуже всего, что армия продолжала таять – разбушевавшаяся холера унесла уже семь тысяч жизней, и спада эпидемии не предвиделось. И это несмотря на то что агент, принесший заразу в русский лагерь, был, по словам майора Капнистова, обезврежен.

В склянке, изъятой у поручика Червонного, обнаружился холерный возбудитель, и все встало на свои места. Именно он, Иуда-поручик, предпринял попытку взорвать его сиятельство. Сделать это ему было проще простого. А после – самостоятельно или по чьему-либо наущению – переменил планы и нанес удар куда более масштабный. Будучи при кухне он имел прекрасную возможность добавлять в пищу солдат и офицеров сатанинский эликсир из своей склянки. Отсюда и вспышка «собачьей смерти» и зряшные усилия докторов ее погасить. Как погасишь, если каждый день злодей подливает масло в огонь, то бишь тлетворную бурду в супы и каши?