Четыре года в австро-венгерском Генштабе. Воспоминания полномочного представителя германского Верховного командования о боевых операциях и закулисных соглашениях. 1914—1918

Его сменил сын одного из основателей Центральноевропейского союза граф Юлий Андраши, возложивший на себя миссию закрепления подчинения Австро-Венгрии Антанте. А поскольку он изначально намеревался это сделать, то планировал продемонстрировать данное желание путем официального отказа от союза с Германией.

Не менее симптоматичным, чем назначение Андраши, являлось и занятие 27 октября должности министра-президента Австрии Генрихом Ламмашем. Последний, будучи выдающимся юристом и специалистом по уголовному, государственному и международному праву, в последние годы войны отличался своим пацифизмом и верой в Вильсона. И в этом плане, в частности, характерным был его нашумевший спор в палате господ в начале 1918 года, возникший между ним и принцем Шенбургским, на которого за это император сильно обиделся.

Назначение профессора Ламмаша должно было показать всему миру отход Австрии от «немецкого милитаризма». К тому же то, что Дунайская империя находилась на исходе своих сил, не подлежало никакому сомнению. Ведь от меня даже не скрывали, что Австрия намерена использовать все средства для скорейшего заключения мира и попытаться в последний час спасти то, что еще можно было спасти. И здесь наличествовал настоящий форс-мажор, от воздействия которого уклониться было невозможно.

В сложившихся для венского правительства в то время условиях с точки зрения макиавеллевского[110] или материалистического взгляда на историю даже открытое вероломство еще можно было бы оправдать, если бы оно привело к спасению государства от полной гибели. Однако предательство, совершенное в те дни Андраши в отношении союзника, оправданию не подлежит, поскольку оно само по себе для любого политически мыслящего человека означало полный провал. Оно не могло принести ни малейшей пользы, но зато, как и следовало предвидеть, нанесло неисчислимый вред.

Утром 27 октября в воскресенье мне из Бадена позвонил майор Флек и сообщил, что на Балльплац готовится нота Вильсону, в которой будет объявлено, что Дунайская монархия отделяется от Германии во всех отношениях. Данную информацию моему помощнику предоставил майор австровенгерского Генерального штаба фон Глайзе, чья исключительно точная оценка внутриполитических условий в его родной стране не раз сослужила для меня блестящую службу. Как убежденный сторонник союза с Германией, он не видел другого выхода предотвратить надвигающуюся беду, кроме как уведомить обо всем немецкую военную миссию. И здесь следует подчеркнуть, что его всестороннее доверительное сотрудничество со мной и майором Флеком еще раз доказало свою эффективность.

Флек немедленно передал сообщение майора фон Глайзе немецкому послу в Вене. Я же лично направился в министерство иностранных дел в Берлине, которое дало послу соответствующие инструкции. Тогда граф фон Ведель отправился к Андраши, где получил обнадеживающую информацию о том, что в запланированной ноте не содержится ничего, что могло бы затронуть интересы Германии. Более того, ему представили проект готовящейся ноты, которая в том варианте хотя и представляла собой самостоятельный шаг к миру, но разрыв с Германией не предусматривала[111]

.

В свою очередь, и Флек пошел к начальнику Генерального штаба. Фон Штрауссенбург заявил, что вообще ничего не знает о ноте Вильсону. На просьбу же использовать все свое влияние, чтобы не допустить отхода от Германии, он довольно резко ответил, что Австрию не стоит путать с Болгарией, поскольку в Вене на троне сидит не король Фердинанд. В остальном фон Штрауссенбург выразил свою безоговорочную поддержку и заверил, что на подписание сепаратного мира лично он не пойдет.

В результате еще вечером 27 октября нам казалось, что майор фон Глайзе со своим сообщением слишком поторопился. Но он оказался прав! Уже утром 28 октября в газетах появились заявления о разрыве союза с Германией. Оказалось, что Андраши кормил германского посла полуправдой, вовсе не собираясь предоставлять ему окончательный вариант упомянутой выше ноты. Что же касалось фон Штраус – сенбурга, то, как следовало из его пояснений мне впоследствии, он узнал о ноте только поздно вечером 27 октября из телефонного разговора с императором, после чего запросил ее точный текст в министерстве иностранных дел. Вот и получилось, что столь опытного в военном деле начальника Генерального штаба просто ловко обвели вокруг пальца.

Тогда фон Штрауссенбург обратился к генералу фон Вальдштеттену и представителю министерства иностранных дел при армейском Главном командовании графу Траут-мансдорфу, заявив о своем несогласии с содержанием ноты, которая, по его мнению, неизбежно вела к разрыву с Германией. Однако эти двое его опасений не разделили, и на этом фон Штрауссенбург успокоился.