Четыре войны морского офицера. От Русско-японской до Чакской войны

Прямо против него, ошвартовавшись у северного мола небольшой гавани, носом к выходу, стоит императорская яхта «Александрия», тускло поблескивая позолотой, с двумя высокими, с сильным наклоном на корму, трубами, с огромной звездой «Андрея Первозванного» на колесном кожухе. Слева чистенькая, точно вылизанная, крошечная яхточка «Марево» поднимает к небу свою не по корпусу длинную мачту, опутанную паутиной снастей. Справа, у восточного мола, блестят, точно лакированные, черной краской бортов, с белоснежными трубами, с куцыми, точно обрубленными носами, близнецы «Разведчик» и «Дозорный» – посыльные суда морской охраны. В самом углу гавани, ткнувшись носом в набережную, низкий и длинный «Колдунчик» – гидрографическое судно, с наваленными на палубе вехами и буями, сильно дымить, готовясь к выходу на ежедневную свою работу по обмеру и ограждению петергофского рейда. У самого берега, у казармы гаванской команды, два охранных катера – № 1 и № 2. Далеко на рейде, против самой царской дачи Александрия – летнего пребывания царской семьи, отчетливо вырисовывается на разгорающемся в пожаре близкого восхода солнца небе кургузый силуэт старого колесного парохода «Работник», а много левее его и мористее четко рисуется стройный силуэт красавицы «Зарницы», с тремя чуть наклоненными назад оголенными мачтами и высокой, белой, с желтинкой, трубой.

Эту обычную картину гавани и рейда в этот день нарушают два новых силуэта. Это канонерские лодки «Гиляк» и «Кореец», пришедшие накануне вечером из Кронштадта на петергофский рейд, на Царский смотр, по случаю возвращения в родные воды из заграничного плаванья.

Прежде всего, монотонность обычного распорядка служебного дня нарушалась приездом в гавань Государя Императора. Перед каждым посещением Государем петергофской гавани дежурный офицер морской охраны должен проделать кропотливую работу: облазить под настилом двух длинных деревянных молов, по которым должен проезжать или проходить Государь, и удостовериться, что там нет никаких сюрпризов, вроде заложенных с соответствующим механизмом или проводами бомб. Когда Государь выйдет на рейд – конвоировать его катер. После окончания смотра и отбытия Государя из гавани Накатову предстоит работа совсем особого свойства: он обещал офицерам «Гиляка» помочь им свезти на берег навезенную ими из заграничного плаванья контрабанду.

«Гиляк» целый год болтался по Средиземному морю, и контрабанды должно было накопиться у него немало. Какой-нибудь флакон духов или пару-другую шелковых, тонких, как паутинка, чулок для Зиночки на Арбате или Ниночки с Васильевского острова можно было легко свезти и в Кронштадте – не посмеет же таможенник обшаривать карманы офицера! Но как свезешь бочонок хереса или марсалы? А эти хитрые рожи, под фуражкой с зеленым околышем, всегда попадаются там, где не нужно и тогда, когда не нужно. Бочонков же, которым не следовало попадаться на глаза этим рожам, накопилось немало, ибо добрую марсалу или портвейн любят не только обитатели «Гиляка», но и всех прочих немалочисленных кораблей Его Величества Российского Императора, начиная от могучего дредноута «Севастополь», в жерла пушек которого можно легко засунуть средних размеров младенца, а кончая гидрографическим судном «Колдунчик», все вооружение которого состоит из здоровых кулаков боцмана.

И вот заведующий столом кают-компании какого-нибудь крейсера «Богатырь» наказывает уходящему на «Гиляке» в заграничное плаванье своему приятелю:

– Так ты смотри, Ваничка, когда будете в Кадиксе, захвати у Лакава уже и для нас ¼ пипы хереску Амантильяды; вот тебе и монета соответствующая на сей предмет…

А не дай Бог, у кого-нибудь из офицеров окажется приятелем хозяин Петербургской кают-компании Гвардейского экипажа! Гвардейские моряки – это публика, живущая не только на береговое, столовое, морское, квартирное и прочие виды денежного довольствия, а и с собственной мошной. Расход заграничного вина у них, конечно, нешуточный, и когда «Гиляк» грузит где-нибудь в Лейшиосе или Кадиксе бочонки портвейна или хереса, то ревизору его приходится выслушивать жалобные вопли баталера:

– Это же никак невозможно, ваше благородие! Весь погреб сухой провизии бочонками завалили! Ни до чего приступа нет!

Таким нагруженным приходит «Гиляк» в родные воды.

Вопрос с крейсером «Богатырь» решается просто: бочонки путешествуют на борту «Гиляка» до первой встречи обоих кораблей, когда перевозятся на шлюпках с борта на борт, без помехи и затруднений. Совсем иначе обстоит дело с бочонками и ящиками, предназначенными для береговых адресатов, ибо их надо свозить на берег. В Кронштадте – дело гиблое: зацапает таможня обязательно, и – плати пошлину. В Петербурге, если доведется зайти туда «Гиляку», – и того труднее.

И вот счастливый случай приводит «Гиляка» в Петергоф.