Четырнадцать дней

– Так что рассказывайте, на нашей крыше позволено все.

Интересно, мне померещилось или истории последних нескольких дней размягчили даже Кислятину?

Мэн подобралась и заговорила громче других – возможно, стараясь звучать более разборчиво сквозь хирургическую маску.

* * *

– Это тоже случай из жизни. Я сомневалась, стоит ли им делиться, ведь я человек науки, меня учили верить только в то, что можно измерить и подтвердить строгими научными методами, а в данном случае ничего подтвердить нельзя. Некоторые из вас мне не поверят, ибо с какой стати? Я тут новенькая, временно поселилась в 2С, из квартиры выхожу только в маске, и вы никогда не видели моего лица. Пока вы здесь прячетесь в безопасности, я каждый день выхожу навстречу врагу. А когда я после смены в больнице возвращаюсь домой, вы наверняка переживаете, не принесла ли я врага сюда – на одежде, на руках, в выдыхаемом воздухе. Я знаю: именно поэтому вы меня избегаете – вы боитесь, и это неудивительно. Каждая сирена машины скорой помощи напоминает вам о смерти, гуляющей прямо за стенами здания. Вы ощущаете ее, чувствуете ее запах, ее постепенное приближение.

Когда-то сестра Мэри Фрэнсис чувствовала то же самое.

Она была медсестрой в католической больнице, где я работала тридцать лет назад, и принадлежала к ордену францисканцев, которых я считаю «дружелюбными» монахинями. Сестра Мэри Фрэнсис определенно так и выглядела: круглолицая, улыбающаяся, темноглазая пухленькая женщина, носившая неуклюжие ортопедические ботинки под монашеской рясой. В сорок с чем-то лет у нее было умиротворенное лицо человека, довольного выбором своего жизненного пути. В больнице работали еще около десятка монахинь, и поначалу на Мэри Фрэнсис я особого внимания не обращала.

А потом узнала про ее тайный дар.

Впервые я столкнулась с ним на утреннем обходе, когда мы, интерны, сопровождали главного врача во время осмотра пациентов. Подходя к одной из палат, я увидела стоявшую за дверью сестру Мэри Фрэнсис со склоненной головой. Она быстро и почти украдкой осенила себя крестным знамением и ушла.

«Ой-ёй! – прошептал один из интернов. – Плохо дело».

«Почему?» – поинтересовалась я.

«Потому что сестра Мэри Фрэнсис всегда знает заранее».

«Что знает?»

«Когда кто-то вот-вот умрет».

Не так уж сложно понять, что человек стоит на пороге смерти, сверхъестественных способностей тут точно не требуется. Каждый врач может заметить усугубление комы или нарушения сердцебиения, и я решила, что сестра Мэри Фрэнсис, как и мы, умеет распознать подобные признаки. Однако, войдя в палату, вместо умирающего пациента мы обнаружили вполне живую и даже жизнерадостную женщину. Ей должны были сделать катетеризацию сердца, а после обеда отправить домой. Вот только домой пациентка не вернулась. Несколько часов спустя у нее остановилось сердце, она умерла прямо на операционном столе.

И вот тогда я обратила внимание на сестру Мэри Фрэнсис и ее тайные благословения. Она не выставляла свои действия напоказ, поэтому приходилось держать ушки на макушке, чтобы застать ее в процессе. Она всего лишь останавливалась, склоняла голову, чертила в воздухе крест и шла дальше. Могло пройти несколько дней, иногда целая неделя, но всякий раз, когда я видела сестру Мэри Фрэнсис, совершающую свой ритуал у дверей палаты, смерть непременно приходила туда.

Я знаю, вы все сейчас думаете то же самое, что и я тогда: сестра Мэри Фрэнсис – одна из тех маньяков-убийц, про которых вы читали в документальных криминальных романах, ангел смерти, проникающий в палату среди ночи, чтобы задушить пациента или вколоть ему смертельную дозу инсулина. Вполне естественно предположить некое логическое объяснение, ведь в противном случае… Да просто не может быть никакого «противного случая», если вы верите в науку.

Я следила за ней в оба, замечая, каких пациентов она выделяла своим зловещим благословением, а также как и когда те пациенты умирали. Я была уверена, что найду некую схему, нечто такое, что раскроет ее способ убийства.

Вот только никакой схемы я не обнаружила. Некоторые пациенты умирали во время ее смены, а другие – в операционной, где она не работала, или в те дни, когда ее и вовсе в больнице не было. Сестра Мэри Фрэнсис никак не могла бы их убить – разве что умела убивать чужими руками.

Загадка сводила меня с ума. Я должна была выяснить, как она это делает!

Однажды днем, когда мы с ней вместе сидели на сестринском посту, заполняя истории болезней, я наконец-то набралась смелости спросить. Сестра Мэри Фрэнсис явно не впервые слышала подобный вопрос, ибо даже головы не подняла от бумаг.

«У смерти есть запах», – сказала она.

«И чем же она пахнет?»

«Сложно объяснить». Она задумчиво помолчала пару секунд. «Землей пахнет. На мокрые листья похоже».

«То есть запах не противный?»

«Я бы не назвала его противным. Уж какой есть».

«Значит, именно так вы узнаете, кто должен умереть? По запаху?»