Четырнадцать дней

Он часто повторял и искренне верил (хотя это не считается установленным фактом), что первыми африканцами, ступившими на землю нынешнего Галвестона, были пираты. Он гордился четырнадцатью старинными черными церквями в Галвестоне, а также тем, что колледж для чернокожих здесь появился раньше, чем в Бирмингеме в Алабаме, раньше, чем в Хьюстоне, Далласе и Форт-Уорте. И черная библиотека там тоже была. Он считал Джека Джонсона уроженцем Галвестона и рассказывал про настоящего Чарли Брауна, не персонажа комиксов: чернокожего, который в 1865 году прибыл в город Западная Колумбия в Техасе настолько бедным, что даже сам себе не принадлежал. А к концу столетия бывший раб стал владельцем земли на реке Бразос и сделал состояние на продаже кедровой древесины, дерзко заявив: «Древесина на корню лучше, чем говядина на копытах».

Когда папочке впервые, как он выражался, «подфартило», он купил нам дом над заливом, заказал стол из кедра и повесил в гостиной портреты Чарли Брауна и его жены Изабеллы – бывших рабов, ставших миллионерами. Он не стал вешать мамин портрет, чтобы не доводить нас обоих до слез.

Папочка гордился Норрисом Райтом Кьюни[51], первым великим магистром Масонства Принса Холла в Техасе, и именно поэтому стал масоном. Кьюни основал погрузочную компанию, которая обучила, снарядила и наняла на работу пятьсот негров в те времена, когда «безупречно белые»[52], стоя во главе Республиканской партии, не хотели ни квалифицированных чернокожих докеров, ни чернокожих республиканцев.

Папочка гордился тем, что его дедушка по матери имел счет в «Братском банке и доверительном фонде» – самом первом в Техасе банке, принадлежавшем чернокожему по имени Уильям Мэдисон Макдональд. По словам папочки, его прадед по матери занимался тем же, чем и приемный отец Иисуса, Иосиф, – работал плотником. А еще прадед был масоном. Папина мама вспоминала, как шла между родителями по улицам Форт-Уорта в «Братский банк и доверительный фонд» открывать там счет в 1906 году – том самом, когда создали банк.

На папину семью сильно повлиял Уильям Мэдисон Макдональд, что отчасти проявлялось в их твердой решимости голосовать исключительно за представителей республиканцев, ведь к Республиканской партии принадлежали Линкольн и Макдональд. А еще Кьюни.

Кьюни умер в 1898-м, Макдональд – в 1950-м, но семья папочки порвала с республиканцами еще раньше. В 1948 году Хобарт Тейлор-старший, уезжавший в Атланту, где нажил состояние на продаже страховок, вернулся в Техас и разбогател еще больше, создав службу такси. В то же время он активно выступал за гражданские права и вообще всячески поднимая шум в Хьюстоне ради улучшения положения чернокожих. И вот в 1948 году Хобарт уговорил папиного отца проголосовать за Линдона Джонсона на выборах в сенат, и с тех пор наше семейство Бриттонов голосует за демократов.

Поскольку Хобарт, Чарли Браун и Кьюни стали успешными предпринимателями и дедушка вечно приводил их в пример, папочка, вернувшись из Кореи, решил работать на заправке, пока не найдет способ разбогатеть.

Почему-то ему казалось, что таким образом он сумеет излечиться от боли, мучившей его после пережитого в Юго-Восточной Азии. Он хотел заработать денег для себя и для меня, но еще больше – чтобы помогать другим. Он своими глазами видел, как в трех разных странах – в Америке, в Корее и в Мексике – бедность разрывает душу не хуже бомб.

Его совершенно не привлекала перспектива стать водителем такси или владельцем службы такси, открыть похоронное бюро или перевозить грузы, как Бритт Джонсон и Мейти Стюарт. Он не знал, как можно разбогатеть, не впахивая, как лошадь. Он очень долго заливал бензин, вытирал пыль и раздавленных букашек с ветровых стекол, пока его не осенило, чем именно ему следует заниматься. Точнее, осенило одного из его друзей, а он загорелся настолько, что больше думать ни о чем не мог.

Я присутствовала при том судьбоносном событии, сидя в коляске и поедая булочку. Совершенно точно, я видела поляроидный снимок. Мы праздновали День освобождения. Мужчины поедали ребрышки на лужайке возле домика, под двумя пальмами, когда Лафайетт вдруг сказал: «Дружище, да твой соус продавать можно! Он лучше, чем у Скэттера».

Тогда другой армейский приятель папочки, из Кливленда в Огайо, игравший в американский футбол за команду университета Алабамы и постоянно носивший толстовку с символикой «Мэджик сити классик»[53], чтобы напоминать всем про свои спортивные подвиги, начал рассуждать, что в Техасе барбекю «хорошее», «что надо» и «отличное», но классическое кливлендское барбекю – это «альфа и омега»[54].

Для папочки назвать нечто «альфой и омегой» равно придать этому неоспоримый божественный статус – в противном случае будет нанесен серьезный урон либо тому, кто провозгласил божественный статус, либо тому, кто оспорил. В такой ситуации можно выбрать лишь один из трех вариантов: согласиться, уничтожить репутацию противника или позволить ему уничтожить собственную репутацию.