Что может быть лучше плохой погоды. Тайфуны с ласковыми именами

– Если бы наш дорогой Адам не совал всюду свой нос, у нас их было бы куда больше, и у меня, и у тебя.

– Ты думаешь?

– Я в этом уверен.

– К сожалению, у этого Уорнера достаточно длинный нос.

– Не такой уж он и длинный. Тут, скорее, виновата моя наивность. Этот человек так умеет заморочить тебе голову своими вопросами, что, сам того не ведая, можешь обронить что-то, что можно было бы и не выкладывать. Но это послужит мне уроком. В конце концов, мы боремся за дело свободного мира, а не ради выгоды. Верно?

– По правде сказать, Конрад, дела свободного мира мало меня интересуют, если они не приносят мне выгоды.

Может, это покажется тебе меркантильным, но жизнь слишком коротка и дается нам один раз, так что…

– Совершенно верно! И все-таки, если хорошие доходы приносит твоя деятельность на благородном поприще, то удовлетворение больше…

– Тут ты прав, – соглашаюсь я в свою очередь. – Гарнир

– вещь полезная, и все же она остается гарниром.

Единомыслие в затронутом вопросе вдохновляет нас налить еще по рюмке и выпить, глядя друг на друга с чувством полной солидарности.

– Если ты готов хранить тайну, то, мне думается, мы могли бы состряпать кое-что полезное для нас обоих. –

Райман опять переходит на шепот.

– Конрад, я твой друг, и, надеюсь, я это доказал. Но мне бы не хотелось рисковать своим местом…

– Такой опасности не существует, – успокаивает меня конопатый. – Все будет идти своим чередом. Несколько поездок на Восток с целью расширения рынков. Ездить будешь ты один, так что никаких свидетелей. Ван Вермескеркен тебе не откажет – это в интересах дела.

– А риск?

– Минимальный. Выгода куда больше. Впрочем, ты в этом сам убедишься.

– Но я не располагаю данными.

По губам Раймана скользит едва заметная усмешка.

– Считай, у тебя в кармане пять тысяч за удар.

– Ты меня искушаешь, Конрад.

– Я оказываю тебе мелкую услугу, и только.

Помолчав, я говорю как бы в раздумье:

– Скверно то, что минимальный риск, когда он часто повторяется, перестает быть минимальным. Если тебя не сцапают в пятый раз, то уже в десятый это случится наверняка.

– До десятого дело не дойдет, – качает головой Райман. – Если ты занялся подсчетом барышей, то не стоит умножать цифру пять с тремя нулями больше чем на шесть.

По одной поездке в каждую социалистическую страну. Так что риск остается минимальным.

– Ты и в самом деле искушаешь меня, Конрад.

– Подумай! – усмехается конопатый, снова наполняя бокалы.

Потом неожиданно меняет тему разговора:

– Как себя чувствует наша дорогая Эдит?

Я что-то бормочу в ответ: неплохо, мол.

– Редкая женщина! Не будь она выше меня ростом, тебе, мой мальчик, пришлось бы ох как страдать от ревности.

Отпив мартини, я терпеливо готовлюсь к разговору на затронутую тему. Раз уж речь зашла о гарнирах, этот человек в момент выпивки не может не коснуться области секса.

Домой я возвращаюсь в несколько приподнятом настроении и, зайдя к Эдит, вслух недоумеваю и дивлюсь, как это иные люди в предпраздничный день способны валяться в постели.

– Ты бы мог постучать, – говорит секретарша, лежа на кровати в одной комбинации с книгой в руке, проигрыватель оглашает комнату саксофонной истерией.

– На лестнице я подумал, что надо бы обязательно постучать, но в последний момент забыл, – оправдываюсь я.

– Не удивительно, если учесть твое состояние, – отвечает секретарша и, поднявшись, начинает одеваться.

Было бы наивно полагать, что сосуществование с этой редкой женщиной не что иное, как сплошной медовый месяц. Замечу для ясности, что Эдит чем-то напоминает здешний климат – бесконечная череда туч, потом немножко солнца, потом снова пять часов подряд пасмурно, какой-то минорный сумрак.

В поисках минутного уединения выхожу на террасу, в этот райский оазис с вечнозелеными кустарниками, с которых скатываются капли только что выпавшего дождя.

Наконец-то после целого года истязания медленным огнем я получил открытое предложение. Выходит, Райман действует самостоятельно, то есть по своей линии, вне «Зодиака», и люди «Зодиака» используются не потому, что они относятся к этой фирме, а потому, что они с Райманом на короткой ноге.

Проще простого, и все же я не могу в это поверить.

Пристальный интерес Бауэра к «Зодиаку» – не зря же он обеспечил мое проникновение сюда, – предельная осторожность, и мнительность Уорнера, настойчивая слежка в первые месяцы, посылка в Болгарию с целью проверки – не закрывать же на все это глаза.

Более вероятно другое; Райман действует в соответствии с инструкциями «Зодиака», точнее – по инструкциям самого Уорнера, однако смысл инструкций в том именно и состоит, что Райману подлежит действовать от своего имени и даже вроде бы против воли администрации. Год назад я истолковал бы это мизансцену как признак непрочного доверия. Теперь доверие ко мне заметно упрочилось, однако мизансцена сохраняет свое значение как мера предосторожности или как характерная особенность стиля работы. В случае, если я или кто другой провалится,

«Зодиак» остается непричастным, все внимание сосредоточится на Раймане и его воображаемом вдохновителе.

– Закрой, ради бога! Холодно… – слышится голос

Эдит.