Чудеса Дивнозёрья

Сонные куры шарахнулись от света фонарика, возмущённо кудахтая в сторону ночных гостей.

– Фу такие слова говорить! – пожурила их Тайка.

Понимать язык животных и птиц чаще всего здорово, но иногда те такое ляпнут – стыда не оберёшься…

Она запустила руку в выстланное сеном гнездо и ойкнула: кто-то ущипнул её за палец.

– Пушочек, похоже, мы опоздали. Оно уже вылупилось!

– М-мамочки… – Коловерша спрятался за Тайкину спину.

Ишь, защитник! Впрочем, с ним всё равно спокойнее, чем одной. Ещё бы куры так не галдели… Тайка приподнялась на цыпочки и с опаской заглянула в гнездо. Среди скорлупок сидел птенец, сплошь покрытый уже обсохшим чёрным пухом. Судя по лапкам и плоскому клюву, скорее гусёнок, чем цыплёнок. В общем, нечто водоплавающее и очень кусачее.

– Вот он, коварный тип гусиной наружности! – прошипел Пушок из-за плеча. – Что будем делать, Тая? Может, в суп его?

Но она покачала головой:

– Хоть это и горюшко, но ведь живое уже. Жалко в суп. Заберём его в дом, пока посадим в коробку, а потом я попробую доспать и спросить у Стратим-птицы, что делать.

План был хорош, но полностью провалился: ни в эту ночь, ни в три последующих ей так и не удалось попасть на Дорогу Снов. Обереги не помогли, заговоры тоже – словно кто-то нарочно закрыл путь.

* * *

– Наверное, надо дать ему имя, – решила Тайка утром четвёртого дня.

– Глупости энто, – нахмурился домовой Никифор. – Мало того что ты горюшко в дом приволокла, ещё и возишься с ним. Так, глядишь, оно у тебя и останется, приживётся.

А Пушок из-под стола хохотнул:

– Если уж выбирать имя, пусть будет страшное и пафосное. Вельзевулом его назови! Сокращённо – Велик.

Голос коловерши сочился сарказмом, но Тайка решила сделать вид, что не поняла намёка:

– А по-моему, это девочка. Значит, будет Велька – от Велимиры.

– Тай, ты совсем уже ку-ку?! – взвыл Пушок. – Ладно, признаю, с супом я немного погорячился, но в доме этой крякалке – не место!

Домовой почесал в клочковатой бороде:

– Так давайте выдворим – и дело с концом?

– Ага, чтобы кто-нибудь другой приютил у себя горюшко. Хороша же я буду! – Тайка надула губы. – Помните, я всё ещё ведьма-хранительница и должна защищать людей от всякой напасти.

– Никого ты не защитишь, коли себя сперва не спасёшь, – гнул своё Никифор. – Но в одном соглашусь: как бы нам узнать, что энто за горюшко такое? Беда ведь беде рознь.

– А может, спросить напрямую? – Коловерша постучал по коробке. – Эй, гражданочка Велька, признавайся: ты кто? Гнев-птица? Голод-гусь? Ложь-уточка?

В ответ донеслось возмущённое:

– Кря-кря!

Никифор, схватившись за голову, пробормотал:

– Я с вами скоро сам крякнусь…

Пушок же не унимался:

– А вдруг нас подставили? Тая, ты вообще уверена, что это Стратим-птица была?

– Не совсем…

Отвечать на их нападки уже не хотелось, но молчать, потупившись, было бы ещё хуже.

Коловерша вздыбил шерсть.

– Что, если её наши враги подослали?! Мало ли кто извести тебя хочет, чтобы Дивнозёрье к рукам прибрать! Лучше унеси эту Вельку от греха подальше. Я не могу с ней в одном доме находиться! Уже который день на улице ночую…

А домовой, цокнув языком, добавил:

– Уж не ожидал от тебя, хозяюшка, такого головотяпства! В кои-то веки соглашусь с Пушком: не бывать энтой мерзости в моей избе!

Тут уж Тайке стало совсем тошно.

– Я тоже от вас такого не ожидала! – Голос задрожал от обиды. – Думала, поможете мне разобраться, поддержите. А вы напустились вдвоём на одну и рады. Ой, да ну вас!

В сердцах она сдёрнула с вешалки куртку, оборвав петельку, наспех сунула ноги в кроссовки, схватила коробку с горюшком и выбежала на улицу, глотая слёзы. Так, шаг за шагом, – сама не заметила, как оказалась на остановке.

Подошёл автобус, Тайка запрыгнула в него, забралась на высокое сиденье над колесом (в детстве ей нравилось думать, что это трон) и прислонилась виском к стеклу.

Рядом долго устраивалась какая-то бабулька, возилась, размещая пожитки, пихала Тайку под коленку острым углом сумки-тележки (да что она там возит – кирпичи, что ли?), а потом сварливо поинтересовалась:

– Ну и куда намылилась така малая на ночь глядя?

– К маме в город еду. – Тайка хлюпнула носом. – Меня тут никто не любит!

И сама подумала: «Да что за чушь я несу?» Но эмоции снова захлестнули, и глас здравого смысла умолк.

– Кто энто у тебя в коробке шуршит, деточка? – прошамкала старуха. – Разве можно с курями в автобус?! Ой, смари, оштрафуют тебя…

– Пускай оштрафуют, хуже уже не будет… – отмахнулась Тайка.

А Велька громко закрякала, словно споря: мол, не курица я, бабка, разуй глаза.

– Батюшки-светы! – ахнула попутчица, и Тайка отлипла от окна, вмиг узнав этот голос.

– Мара Моревна? А вы-то что здесь делаете?

И куда только подевались бабкины пожитки и шуршащий болоньевый плащ? Рядом с ней сидела черноглазая чародейка в зелёном сарафане, с едва тронутыми осенней желтизной листьями в волосах и крайне недовольным видом:

– Да вот хотела вразумить одну непутёвую ведьму, решившую удрать из Дивнозёрья на ночь глядя! А ну-ка выходь за мной, беглянка.