Чудеса в решете

— А куда же еще? Не на горшок же ночной, — пошутил Антон. — Мы можем сеть за стол? — спросил он, чувствуя, что без ее разрешения не способен сделать и шагу. И, мысленно удивившись, подумал:

«Ну прямо чудеса в решете! Я испугался кухарки».

— Садитесь, я сейчас закуску принесу, — очень по-доброму, совсем другим голосом ответила Франси и тотчас же вышла. Антон почувствовал, что может двигаться.

«Черт-те что! Прямо наваждение какое-то!» — недовольно подумал он.

— Ты, ваша милость, тоже не мог с места сдвинуться? — спросил шепотом Торвал.

Антон согласно кивнул:

— Именно. Как к полу примерз.

— Это потому, что она потомственная ведьма, — еще тише проговорил шер. — Ишь, как голосом управляет. Но она не сознается. А если сознается, ее сожгут Рассветные. Те ведьм не любят. Если бы не служители Заката, совсем бы мир без волхвов и волшебников остался.

Пришла кухарка и принесла несколько деревянных тарелок с закуской. На них лежали сыр, какие-то разноцветные овощи, зелень и колечко колбасы. Франси прошла к комоду и, открыв его, достала стеклянные стаканы.

Все уселись в торце стола. Торвал, как самый проворный, сразу стал наполнять стаканы. Франси подняла свой, полный янтарной жидкости.

— Спасибо вам, милорд, вы оказали честь моему мужу и мне, посадив за стол рядом. Мы за все годы службы вашему батюшке такой чести не удостаивались. Видимо, судьба к нам наконец-то стала милостива, раз послала вашему чокнутому отцу такого мудрого сына. За вас, милорд!

После стакана настойки и закуски, которую Антон лопал в три глотки, он повеселел.

— Франси! А почему отца все считают чокнутым?

— Ну а кто он, милорд? Как есть ненормальный. Как выпьет, бывало, так рассказывает небылицы. Что он жил где-то не тут, а где, сам рассказать не может. И жизнь там другая, и люди тоже. А то забывал, что жизнь его рядом с нами прошла. А вся дурь эта от книжек, милорд. Накупил книжек, начитался и поглупел. Мой муж говорит, что если много читать, дураком станешь…

— Ну да, — кивнул Антон и повторил любимую присказку Флапия: — И это все знают.

Шер, разгадав, что он шутит, забулькал в беззвучном смехе, а Франси радостно подтвердила:

— Точно подмечено, милорд. И мой муж тоже так говорит. Вы поменьше читайте. Вы, сразу видно, из другого теста сделаны. Из вас благородство наружу лезет.

— Это как? — удивился Антон.

— Ну, вы белокожий, на солнце мало бываете. К физическому труду не приучены. Руки чистые, без мозолей. А такое только у господ бывает. Но что мне нравится в вас, так это то, что душа у вас не светлая.

— А какая? — спросил сбитый с толку Антон и поставил на стол вновь наполненный стакан. — Черная, что ли?

— Зачем черная? — в свою очередь удивилась кухарка. Она раскраснелась от выпитого. И то надо заметить, пила наравне с мужчинами. — Серая.

— Серая?

— Да, серая. Вы просто так на костер человека не потащите и слуг мордовать не будете. Вы сохранили еще человечность. Ну, это и понятно. У греков воспитывались. Они хоть и чудаки, но не Светлые. И посвятили вас Закату, это тоже о чем-то говорит.

Антон поднял стакан, залпом выпил. Сунул в рот желтый кусок плода и разжевал, шмыгнул носом и с интересом спросил:

— И о чем это говорит?

— А мне почем знать? — спокойно отозвалась Франси, выпив свой стакан. Поставила его, утерла рот рукавом ночнушки и потянулась к зелени. — О чем-то.

— А я не знал, ваша милость, что вы Закатный. — удивленно посмотрел на Антона шер.

— Я сам не знал. Только когда сюда прибыл, узнал об этом.

— Надо же! — Глаза Франси вспыхнули настоящим пламенем. Антон в испуге отшатнулся и посмотрел на Торвала. Заметил ли он это пламя? Но тот спокойно жевал колбасу и, когда Антон глянул на жену Флапия, та уже была прежней.

«Показалось», — успокоился он.

— Тайный ритуал! — почти закатив глаза, в странном экстазе произнесла Франси. — От вас скрывали это. Почему? И тут же сама ответила: — Сила. Для того, чтобы скрыть дар. Не иначе.

Франси уже была хорошо подвыпившей и не сдерживалась. Она вытянула руку и резко разжала кулак. Всмотрелась в Антона и разочарованно произнесла:

— Нет… Силы в вас я не вижу.

Антон не обращал внимания на ее путаную речь и жесты. Хочет, пусть машет руками.

— А мой отец, он какой был, тоже серый? — спросил он.

— Ха! Рыцарь Робарт, — с плохо скрытой ненавистью произнесла Франси, — сначала был Светлым и состоял в ордене Рассвета. В Святой земле он находил и сжигал всех, кто имел дар. Это он, как сам говорил, творил добро, очищая землю от скверны. К старости душа его стала черной. — Франси нагнулась к Антону и зашептала: — И он обратился к колдунам-прорицателям. К тем, кого он хватал и тащил на костер. Светлый всегда чернеет, запомни это и не доверяй им.

Все на них спустил, старый козел. И помер, как и жил, бестолково.

— Вы, я смотрю, его не больно любили, — заметил Антон.

— Любили? — презрительно фыркнула Франси. — А за что его любить? Он господин, мы слуги. Чернь. Наше дело служить. Она пьяным взором посмотрела на Антона. — Но вас, мой господин, я уже полюбила. Вы за один вечер сделали для нас с мужем то, чего никогда не делал ваш отец.