Чудесная жизнь Іосифа Бальзамо, графа Каліостро

Въ польской столиц Каліостро встртили любезно и пышно. Пріхавшій раньше него Понинскій всхъ предупредилъ о прибытіи великаго учителя, расхваливая его силу, будто это возвышало въ общественныхъ глазахъ и самого пригласившаго. Ложа тампліеровъ ждала съ нетерпніемъ графа, ожидая отъ него новыхъ откровеній; варшавскіе алхимики и каббалисты, а ихъ было не мало, интересовались его химическими опытами и пресловутымъ свтящимся камнемъ, о который можно зажигать свчи, и который гаснетъ отъ простого прикосиовенія рукава; дамы мечтали о предсказаніяхъ и интересовались графиней Лоренцой, а самъ Адамъ Понинскій фантазировалъ, что онъ выпроситъ у Каліостро домашняго духа и будетъ водить его гайдукомъ. Собственно говоря, Варшаву они только прохали, прямо отправившись въ загородный домъ Понинскаго, гд для Каліостро были отведены пять комнатъ, и въ отдльномъ флигел тотчасъ же начали устраивать лабораторію подъ присмотромъ пана Мосчинскаго. Въ первый же свой выходъ въ лож Каліостро всхъ поразилъ слдующей демонстраціей. Велвъ всмъ присутствующимъ подписаться на пергамент, онъ сжегъ его у всхъ на глазахъ и потомъ тайными формулами заставилъ тотъ же свитокъ упасть съ неба нетронутымъ, съ полными, даже не закоптившимися подписями. Нсколько свтскихъ предсказаній упрочили его извстность.

Но здсь мало говорили о возрожденіи духа и еще мене были склонны къ сентимептальному прекраснодушію митавцевъ.

Варшавяне требовали золота, каббалистическихъ брильянтовъ, свтящихся камней и поразительныхъ успховъ въ разныхъ областяхъ, кончая успхомъ у женщинъ. Адамъ Попинскій былъ капризный и великодушный человкъ, но, зараженный духомъ среды, часто поражалъ Каліостро грубостью и недуховностью своихъ желаній и требованій.

Лоренца зато была въ полномъ восторг отъ привольной и пышной варшавской жизни. Имя и постороннія знакомства, кром масонскихъ кружковъ, Понинскій ввелъ итальянку въ общество, наполнявшее свое время прогулками, праздниками, театрами и балами. Время было лтнее, Лоренца часто здила по усадьбамъ, всегда сопровождаемая именитыми и неименитыми кавадерами, которымъ нравилось свободное обращеніе и полудтская красота графини.

Въ іюн, въ день рожденія графини Каліостро, Понинскій устроилъ роскошный вечеръ и ночной праздникъ у себя за городомъ. Ожидали массу гостей и самого короля, несчастнаго Станислава-Августа Понятовскаго. Посл обда гости разсыпались по саду; на лужайк предполагались танцы, по озеру здили ложечники въ голубыхъ кунтушахъ, и эхо смягчало до ижнаго воркованья охотничьи hallali и мазурки. Надъ высокими липами и каштанами лиловло сладкое дымное небо, будто въ истом мерцали звзды; мальчики бгали, высоко поднявъ подносы со сластями или темнымъ медомъ, разбуженныя пчелы, жужжа, падали на траву, гд горли еле видные при пестрыхъ фонаряхъ свтляки. Начался фейерверкъ: кружились, взлетали, щелкали, шппли и лопались разноцвтныя брызги; съ далекой псарни каждому взрыву отвчалъ долгій лай, пробуждая дальше, какъ эхо, лай деревеяскихъ шавокъ за Вислой.

Адамъ Понинскій, взявъ Каліостро подъ руку и отведя въ темную аллею, проговорилъ капризно:

— Вы можете быть довольны. Какой праздникъ для милой графини.

— Вы слишкомъ добры, сударь!

— Пустяки! Какой же иначе я былъ бы кавалеръ? Но у меня просьба къ графу.

— Говорите.

— Дайте мн напитокъ, чтобы сломить эту упрямицу пани Кепинску. Вы не знаете, это необъзженная лошадь! Но хороша дьявольски.

— Какой напитокъ?

— Пустяки! Капли дв. Вы же не можете этого не знать!

— Конечно, я знаю подобныя средства.

— Ну вотъ, и для пріятеля все это сдлаете. Я могу вамъ еще пригодиться.

Каліостро посмотрлъ на капризное лицо поляка, освщенное наполовину желтымъ, наполовину зеленымъ свтомъ бумажнаго фонаря.

— Но зачмъ вамъ прибгать къ такимъ средствамъ? Вамъ пріятне, если дама полюбитъ васъ добровольно.

— Чортъ ли мн въ ея доброй вол. Я хочу добиться, больше ничего.

— Я не могу этого сдлать.

— Отчего? Вы чмъ-нибудь недовольны или графиня, кто-нибудь изъ слугъ вамъ нагрубилъ?

— О, нтъ, но я не дамъ вамъ элексира.

Понинскій искоса взглянулъ на собесдника.

— Можетъ-быть, графъ не знаетъ рецепта, тогда, конечно, другое дло.

Каліостро быстро схватилъ Понинскаго за руку.

— Идемте!

— Куда?

Графъ велъ хозяина къ уединенному павильону на берегу пруда. Въ окно разноцвтно волнами врывались огни, отраженные водой и небесами, музыка съ озера и лужайки, запахъ скошенной травы и сладкой липы. Въ комнат было нсколько стульевъ, столъ, дивань, на стн противъ окна помщалось круглое зеркало.

— Смотрите! — приказалъ Каліостро.

Въ зеркал, кружась, отражались уменьшенные огни фейерверка и темное небо. Постепенно изъ пестраго движенія выплыли прозрачныя черты, иогни, будто живая кровь подъ кожей, шевелились подъ ними. Прямой носъ, опущенныя губы и по-китайски приподнятые глаза выражали веселость, надменность и своенравье.

— Пани Кепинска! — воскликнуль Адамъ и упалъ на колни.

— Это трудне сдлать, чмъ наботтать пузырекъ, котораго вамъ я не дамъ! — сказалъ Каліостро, выходя изъ бесдки.