Чудо любви. Истории о Ним Кароли Бабе

Вскоре меня настигло следующее разочарование. Когда мы приехали в лавочку, где должны были быть чётки, то обнаружили, что она закрыта. Старик сказал, что нам ничего не остаётся, как вернуться сюда вечером, и мы направились обратно к его дому. Не успели мы проехать по дороге метров сто, как нам встретился хозяин лавочки, и Сита Раме удалось уговорить его вернуться обратно. Войдя в лавочку, я почувствовал, что моя цель близка. Продавец показал Сита Раме несколько мал, но — хотя мне они показались чудесными — он отверг их, сказав, что это «не то, что надо». Затем он что-то долго объяснял продавцу. В конце концов тот весь просиял и, подойдя к столу, открыл крошечный выдвижной ящик. Я был охвачен волнением — так как во всех оккультных книгах рассказывалось, что именно так происходят подобные вещи.

Но те чётки, которые он принёс, имели очень дешёвый вид: они были безвкусно окрашены в яркий оранжевый или зелёный цвет, и каждая бусина была отделана грубой резьбой с санскритскими символами Ситы и Рамы. Я видел такие дешёвенькие чётки во многих местах, но они меня всегда отталкивали своим видом. Однако Сита Рам сказал, что это именно те чётки, «что надо», и мне пришлось, задорно улыбаясь, купить три штуки по пятьдесят центов за каждую. Затем я отвёз Сита Рам Бабу домой, поблагодарил его и, сев на дневной поезд, на следующее утро вернулся к стопам Махараджи.

Увидев меня, Махараджи спросил о четках, и я положил их перед ним. Всё, что он сказал, было: «Это не те чётки. Придётся мне самому доставать их для тебя». Но он так и не сделал этого. (Р. Д.)

Ритуалы всегда играли в Индии важную роль в поддержании духовности. Но очень часто бывает так, что эти же самые ритуалы просто подавляют тот дух, который они призваны сохранить. Махараджи считал, что к ритуалам следует относиться с почтением, однако без привязанности.

В Каинчи готовились к проведению огненной церемонии. Должен был присутствовать и Махараджи, и я решил что буду участвовать в этой церемонии на протяжении всех девяти дней и посмотрю, смогу ли я устранить своё прошлое отношение к ритуалам (по большей части негативное) и открыть своё сердце этому процессу. Если Махараджи является инициатором всего этого, значит в этом должен быть какой-то смысл.

Главными участниками церемонии были два священника-брамина и два мирянина-домовладельца, давние преданные Махараджи. Дни тянулись очень медленно. Возле огня было очень жарко и вся эта жара, повторяемость процесса, усталость, напряжение и визуальное воздействие зрелища — медленно, постепенно раскрывали меня эмоционально, пока я не почувствовал, что всё это действо, подобно космическому кораблю, уносит нас всё выше и выше.

В первые шесть дней Махараджи на церемонии не появлялся, хотя его постоянно информировали о ходе её проведения. На седьмой день, когда весь этот ритуал действительно ожил в моих глазах, глубоко захватив меня, внезапно послышался его громкий крик с другого конца храмовой территории, где он сидел. Казалось, что он обращается к одному из главных участников, мирянину-домовладельцу. Причём голос его звучал как-то странно и резко. Почти полных семь дней эти четыре человека пребывали в безостановочном действии, а Махараджи взял и внезапно нарушил весь этот процесс. Не раздумывая ни секунды, этот преданный встал и подошёл к нему. Моя концентрация была утрачена, и я последовал за ним, чтобы посмотреть, зачем Махараджи понадобилось отвлекать этого человека от церемонии. И я увидел, что преданный раздаёт прасад (маленькие пакетики с пури и картофелем) местным детям, которые каждый день приходили в храм за едой. На церемонии присутствовали десятки других преданных, которые могли сделать это, но Махараджи решил позвать именно этого человека. Позже, всё ещё испытывая недоумение и некоторую досаду от того, что Махараджи прервал то, что наконец стало для меня священным ритуалом, я обратился по этому поводу к тому преданному, которого Махараджи тогда отозвал. Он просто сказал: «Махараджи вне всяких ритуалов». (Р.Д.)

*