Чудо любви. Истории о Ним Кароли Бабе

Мы посещали ягью (огненную церемонию), хотя всем ритуалам всегда предпочитали общество Махараджи, поскольку его даршан — это наилучшая пуджа. Но он постоянно говорил: «Иди туда, дьявол, злодей, кровопийца!» Всё то, что он действительно хотел, нам было нетрудно выполнить. Одного преданного он спросил, хочет ли он посетить пуджу, и тот ответил, что не очень. Тогда Махараджи сказал: «Несчастный! Там все эти пандиты, и ты думаешь, что ты должен платить им. Нет! Я им заплачу». Это задело преданного, и на следующий день он пошёл на церемонию. В огонь в качестве подношений бросали всё предусмотренное ритуалом и при этом распевали: «Сваха! Сваха!» И вдруг послышался крик Махараджи: «Хап! Зачем им нужно это ваше «сваха-сваха»? Идите и раздайте людям еду! Какая польза от того, что вы бросаете что-то в огонь?»

*

Он с большим вниманием относился к каждому человеку. Хотя он никогда никого не заставлял совершать пуджу или другие ритуалы, если для кого-то это стало привычкой, то он поддерживал такие действия. Я лично каждое утро выполнял пуджу, но когда Махараджи гостил у нас, то моей пуджей было служение ему. Однако он каждое утро уходил из дома, чтобы навестить других преданных, или просто на прогулку, давая мне таким образом возможность выполнить мой обычный ритуал пуджи.

*

Днём и в ночь Шиваратри (день оказания почестей Шиве) я соблюдал полный пост, воздерживаясь даже от питья воды и сна. В течение всей пуджи в честь Господа Шивы я оставался на ногах.

Однажды случилось так, что за день до Шиваратри в Наинитал приехал Махараджи, — и в конце концов все мы оказались в доме одного преданного. Он приготовил к приезду Махараджи особые блюда. Махараджи пригласил всех к трапезе и, когда увидел, что я не ем, спросил почему. Я ответил, что у меня пост. Он воскликнул: «Какой пост? Давай! Ешь!» Тогда я сказал ему, что буду есть только с его разрешения. Он ответил: «Да, разрешаю! Ешь», и я забрал его еду.

После трапезы Махараджи сказал: «А теперь выполняй свою пуджу». Я собрался уходить и попросил его благословить меня на дорогу, но он ответил: «Нет, делай её здесь — передо мной». И я начал свою пуджу.

Махараджи сидел и разговаривал с другими преданными, люди приходили и уходили. Три или четыре человека, которые раньше никогда не читали этих молитв, были так очарованы, что начали также повторять их. Махараджи повернулся ко мне и сказал: «Да ты же просто рисуешься. Какая польза от всех этих постов и ритуалов? Господь находится внутри тебя. Ты не можешь думать о нём, пока не будет на то Его милости. Если есть Его милость, то есть всё. Всегда думай о Нём и пытайся достичь Его. Если есть Его милость...»

Он замолчал и так и просидел в безмолвии два с половиной часа. Вся атмосфера была особым образом заряжена. Из года в год я очень скрупулёзно относился к этому дню — соблюдал пост, молился и так далее, но на этот раз он всё разрушил.

Были случаи, когда он просто не позволял мне выполнять мою пуджу. Я говорил ему, что, если он мне не позволит, я не буду этого делать, но в то же время я не буду принимать пищу до тех пор, пока моя пуджа не будет совершена. Тогда он кричал: «Закрой дверь, злодей! Заканчивай свою пуджу. К чему эта пуджа, к чему беспокоить Господа? Молитва и пост? Ты что, не можешь на секунду вспомнить о Господе? Какая польза от этой пуджи? Я не понимаю!»

*

Ежедневно, утром и вечером, в храме проводились ритуалы, в них использовались зерна риса и красная паста. После завершения церемонии пуджари наносил немного этой пасты и несколько зернышек риса на лоб каждого из участников. Самым главным моментом церемонии для старого священнослужителя было нанесение тилака на лоб Махараджи. Конечно, во время всей этой процедуры Махараджи всё время был занят разговорами с людьми, и как только старик-пуджари с величайшей серьёзностью и сосредоточенностью начинал накладывать пасту, Махараджи обязательно поворачивал голову в сторону кого-нибудь из преданных, и краска размазывалась по всему лбу. Пуджари никогда не удавалось удержать Махараджи в неподвижном положении для проведения ритуала.

Наряду с огненными церемониями не меньшую важность имеют ритуальные омовения в священных водах Ганги. Махараджи действовал в качестве подрывного элемента и здесь.

Во время мелы два пожилых человека собрались идти к Ганге, так как искупаться в ней в такой момент считается очень священным действием. Однако Махараджи заявил им следующее: «Нет, купайтесь здесь. Ганга везде».

*

Один преданный как раз направлялся к Ганге, чтобы совершить ритуальное омовение, когда встретил Махараджи. И Махараджи отослал его обратно, сказав: «Служение людям лучше, чем ритуальное омовение в Ганге».