Чумные ночи

Через два дня в публикующейся на греческом языке газете «Нео Ниси» вышла статья, автор которой Манолис спорил с идеями, высказанными четыре дня назад в конце статьи, напечатанной «Хавадис-и Арката». «Народ Мингера вполне может управлять собой самостоятельно, это доказал наш великий Командующий. Мы не какая-нибудь мелкая, захудалая колония в Азии или на Дальнем Востоке, и нам не нужны правители, неспособные даже объясняться на местном языке, – тем более такие, как османская „принцесса“, чей отец пляшет под дудку международной масонской организации». Затем Манолис обрушивался на расхожее мнение о том, что народ якобы любит королеву, и утверждал, что это не любовь, а всего лишь любопытство, которое не стоит переоценивать, поскольку судьба дочери султана, много лет прожившей взаперти, вызвала бы интерес в любой стране мира. «И вот еще о чем не нужно забывать, – писал Манолис. – Османское государство, в котором женщины заперты в гареме, словно птицы в клетке, и являются рабынями мужчин (в лучшем случае служат украшением дома), государство, где все: и женщины и мужчины – находятся в рабстве у Абдул-Хамида, ни в коем случае не может служить примером для Мингера, ибо мингерская нация и мингерские женщины отныне свободны и их ждет светлое будущее!»

– Этот Манолис оскорбил моего отца и меня! – воскликнула Пакизе-султан. – Сделайте же что-нибудь! Я не птица в гареме и не рабыня в клетке – я королева. И я не желаю, чтобы эту статью прочитал еще хотя бы один человек!

– Дорогая, поверь, если я прикажу изъять эту газету, которую и так никто не читает, из тех трех лавок, где ее продают, об этой статейке только еще больше будут говорить. И пуще всех обрадуется Мазхар-эфенди, который, несомненно, и велел ее состряпать.

– Я королева этой страны, и на престол меня возвела мингерская нация! – не сдавалась Пакизе-султан. – Если меня не будут слушаться, я ни дня более не останусь на троне!

– Прежде всего, как велит ислам, вы должны слушаться своего мужа, – улыбнулся доктор Нури.

Пакизе-султан рассердилась: ее оскорбляют, а муж пытается свести все к шутке и глупо ухмыляется! Даже собственный супруг не желал ее слушать, и это выводило ее из себя больше всего прочего. В тот день они долго спорили и, разобиженные друг на друга, следующие два дня никуда не ездили. Всеми делами правительства и так занимался глава Надзорного министерства. На третий день по предложению королевы, которая слишком любила эти прогулки, чтобы надолго от них отказываться, решили наведаться на самую симпатичную улочку тихого, спокойного и безопасного квартала Дантела, откуда открывался замечательный вид на море. Известили чиновников, охрану и журналистов.

Однако, когда супруги уже собирались сесть в бронированное ландо, их остановил Мазхар-эфенди. К нему поступил донос о готовящемся покушении на королеву, сообщил министр, злоумышленники собираются бросить в нее бомбу. Лучше всего на какое-то время прекратить любые поездки.

Когда Мазхар-эфенди удалился, королева сказала, что не верит ему и что им с мужем вовсе нет надобности поступать по указке честолюбивого негодяя.

– Я много размышлял на эту тему, – признался доктор Нури. – Если, не приведи Аллах, мы попадем в очень опасную, очень скверную ситуацию и призовем на помощь народ, часть мингерцев примет нашу сторону. Но мы не можем быть уверены, что среди них окажется хотя бы сорок – пятьдесят храбрых бойцов, готовых защищать нас с оружием в руках. А вот в распоряжении Мазхара-эфенди – Карантинный отряд, охранники, гарнизон, резервисты, новобранцы… Словом, огромная армия.

– Иными словами, мы снова будем вести жизнь пленников?

– Да, это так. Но не забывайте, что вы все-таки королева Мингера и мир постепенно призна́ет вас главой нового государства. Вы уже вошли в историю как королева, которая остановила страшную эпидемию, не дав ей перекинуться на Европу. И Европа, на самом деле, должна быть вам благодарна.

Пакизе-султан поняла, что дни ее свободы подошли к концу. Дни, когда она могла в любой угодный ей час покинуть свою комнату, ходить по улицам или отправиться в ландо куда захочет, разглядывая по пути людей, дома и все вокруг. Спустя некоторое время у дверей гостевых покоев снова, как во времена шейха Хамдуллаха, появились часовые. На сей раз их выставляли сразу человек по шесть-семь. Эти ребята уже не хватались испуганно за оружие всякий раз, когда королева и премьер-министр выходили за дверь, а вставали бок о бок по стойке смирно и своими телами, как стеной, преграждали супругам путь. Было понятно, что власть на острове перешла в руки Мазхара-эфенди и верных ему министров.