Чужая кровь

— Антон за тебя очень волнуется. Да и мы с Колей тоже… В общем, мы все за тебя волнуемся. И, кстати, не только за тебя, вас же двое. И вы должны хорошо питаться.

Тамара выложила свои пирожки.

— Ой, Тамара Александровна, не надо ничего! Меня здесь отлично кормят!

— Я не сомневаюсь, но все же свое, домашнее, всегда лучше…

Света надкусила пирожок.

— М-м-м! Очень вкусно! А давайте вы со мной? Мне одной столько не одолеть, давайте!

— Нет, нет, нет, — замахала руками Тамара. — Мне хватит. Я напробовалась, пока пекла. А вот соку с тобой с удовольствием выпью. За компанию!

Чокнулись чашками, выпили сока.

— Света, обычно беременных на солененькое тянет, у тебя как?

— А меня, вы знаете, на бананы пробило, а на солененькое — совсем нет… — договорив фразу, Света начала зевать.

— Вот и меня не тянуло, когда я Антона ждала. А вот что я действительно полюбила, когда беременна была, так это ливер. Печенку, сердце…

Светка начала зевать все сильнее.

— Знаете, что-то как-то меня разморило. Немножко… Прямо неудобно, тут гости, а я…

— Да что ты! Брось. У беременных такбывает. Убол-тала я тебя. А тебе отдыхать нужно.

— Нет, я сейчас… Мне таблетки выпить нужно, там витаминки разные…

— Да-да, сейчас. Я тебе подам.

Тамара протянула Свете заранее заготовленные таблетки. Та выпила их уже с закрытыми глазами и тут же заснула.

— Спи, спи. У тебя такое время сейчас, — сказала Тамара.

Забрала недоеденные пирожки. Вымыла чашки с недопитым соком. И перед тем как уйти из палаты, посмотрела на Свету с грустью и пониманием.

На душе было мерзко.

* * *

Когда горе переполняет сердце, то хочется одновременно и спрятаться от всех, чтоб никто не увидел, и поделиться переживаниями с каждым встречным.

Кармелита пришла к Максиму в гостиницу.

Он сидел за компьютером.

— Максим! — позвала его девушка. Он встал, подошел к ней.

— Что случилось?

— Бабушка… Бабушка умерла.

И снова Кармелита разревелась, пуще прежнего.

— Тихо, тихо, — попытался утешить ее Максим.

— Понимаешь… Я не могу поверить, что бабушки больше нет. Как же мне ее не хватает. Как бы я хотела побыть с ней. Почему мы всегда спохватываемся, когда человека уже нет…

— Всегда так получается. Мы не ценим того, что имеем. А потом уже поздно становится… Даже когда человек лежит в больнице, нам и то часто некогда сходить, находятся какие-то дела.

— Да, точно. Вот Светка! Моя лучшая подруга, а я у нее в больнице один раз только была…

— Я не думаю, что ей станет легче, если ты придешь в таком состоянии.

Если хочешь, могу я сходить. Надеюсь, Антона там не встречу.

— Ой, сходи, Максим, обязательно. Потом расскажешь, как там продолжательница рода.

* * *

На поминки таборные цыгане и зубчановские накрыли один большой общий стол.

Пили, ели, поминали добрым словом ушедших.

И лишь у Миро вырвались злые слова. Но все поняли его, потому что говорил он о нелюдях, убивших Бейбута.

— Табор никуда не уйдет, — пообещал Миро при всех. — Пока я… Пока мы не найдем того, кто приказал убить моего отца.

Цыгане закивали головами и затянули долгую, как дорога в степи, печальную песню.

А Сашка с Халадо убежали на кухню, не забыв прихватить кувшинчик вина.

— Давай еще выпьем, чтобы Рубине земля пухом была, — сказал Халадо.

— Давай! Выпили.

— Душевная была женщина…

— Да, Халадо, это верно. Бывало, поговоришь с ней, и на душе становилось легче..

— А Бейбут!

Сашка налил еще вина.

— Бейбут — настоящий мужик был! Будет и ему земля пухом.

— Давай. Не чокаясь…

Снова выпили. Оба смотрели непонятно куда.

Вдруг Халадо не выдержал, его плечи мелко затряслись, он разрыдался, спрятав лицо в свои огромные ладони.

— Эй! Ты чего? Халадо! — растерялся Сашка. — Халадо, что с тобой?

— Рубину жалко… и Бейбутатоже… это несправедливо…

Сашка приобнял Халадо…

— Всем жалко и мне тоже жалко, но что же будет, если мы все начнем плакать!

Но Халадо уже не мог остановиться. И вдруг Сашку осенило:

— Или ты пьяный? Халадо? Это тоже неправильно! Я ж всегда раньше других становлюсь пьяным!

Халадо улыбнулся сквозь слезы…

— Дурак ты, Сашка… Кузнец утер слезы.

И стали они вдвоем грустно смотреть куда-то далеко-далеко.

* * *

С традиционными цветами и фруктами Максим вошел в палату к Светке.

Увидев, что девушка спит, посетитель тихонько ее позвал:

— Света…

Она не отозвалась.

Да, неудачно получилось… Зря только пришел. Собрался уходить, но напоследок еще раз посмотрел на Свету. И вдруг показалось Максиму, что она не просто спит, а мелко-мелко дрожит.

— Света-а-а… — еще раз позвал ее.

И тут уж точно увидел, что бьет Свету мелкая дрожь. Да еще и эта бледность, и синие круги под глазами.

— Светка, ты что?! Свет, Свет, проснись! Свет, Свет, Свет!

Попытался растрясти ее. Не получилось. Светка стонала, но не просыпалась.

Максим открыл дверь, крикнул в коридор:

— Срочно врача, пожалуйста, кто-нибудь!

* * *

С поминок Люцита принесла кусок пирога и немного вина в пластиковой бутылочке из-под минералки. Протянула все это Рычу:

— На, помяни. Сейчас все поминали Бейбута и Рубину.

— Как — и Рубину тоже? Она что, умерла?

— Да. Сегодня ночью.

— От чего?

— Все говорят от того, что взяла на себя болезнь Кармелиты.

— Чушь какая-то. Как такое может быть?