Чжуанцзы

– Нет, – ответил Справедливый Приводящий к Согласию. – Ныне, считая число вещей, не остановимся на десяти тысячах, а говорим условно «десять тысяч», «тьма»; называя, говорим самую большую цифру. И небо и земля по форме больше всего; силы холода и жары по скоплению эфира больше всего. Путь же – общий. Они так огромны, что, называя их так, говорим, так бывает. Но допустимо ли такое сравнение? Не так же ли далеко оно от Пути в этом суждении, как сравнение с собакой или конем?

– Как возникает жизнь всей тьмы вещей внутри четырех стран света, в пределах шести единств? – спросило Малое Знание.

– Жара и холод друг друга освещают, друг друга губят, друг друга обуздывают, – ответил Справедливый Приводящий к Согласию. – Четыре времени года друг друга сменяют, друг друга порождают, друг друга убивают. И тут поднимаются и любовь, и ненависть, и домогательства, и отказ. И тут становится обычной краткая случка самца и самки. Покой и опасность друг друга сменяют, счастье и беда друг друга теснят, сбор и рассеяние формируют вещи. Название и сущность подобного рода можно запомнить, мельчайшее можно удержать в памяти. Вещи последовательно друг на друга воздействуют по закону каждой из них, поднимаясь и вращаясь, друг друга отсылают, за тупиком открывается поворот, за концом – начало. Таково то, чем обладают вещи, что исчерпывается в словах, что постигается знаниями, высшее в вещах на этом и кончается. Люди, которые наблюдают за Путем, не следуют за тем, что кончается, не восходят к тому, что начинается, на этом суждения и прекращаются.

– Кто из двух прав в своей сущности, – спросило Малое Знание, – а кто односторонен в своем суждении? Цзи Истинный[205], говоря, «Путь предается недеянию», или Продолжатель, говоря, «он возможно воздействует»?

– Петух кукарекает, собака лает – таково познанное человеком, – ответил Справедливый Приводящий к Согласию. – Но даже обладающий большими познаниями не смог бы рассказать в словах об их самоизменении, не смог бы определить и в мыслях, что они станут делать. Если их объяснять по отдельности, то мельчайшее не с чем сравнивать, а величайшее не охватить. Мнения, что «Путь предается недеянию» или «возможно воздействует» – неизбежны в приложении к вещам, но в конце концов будут признаны ошибочными. «Возможно воздействует» – значит обладает сущностью; «предается недеянию» – значит обладает Пустотой. Обладать названием, обладать сущностью – состояние вещи; без названия, без сущности – Пустота без вещи. Об этом можно говорить, можно думать, но чем больше слов, тем дальше от Пути. Еще не родившимся не запретишь родиться, умирающим не помешаешь умереть. Умирают и рождаются рядом, а закона жизни и смерти не разглядишь. В мнениях «возможно воздействует», «предается недеянию» сомнительно само допущение. Когда я смотрю на его основание, оно уходит в беспредельность; когда я ищу его вершину, не могу увидеть конца. Беспредельное, Бесконечное – для него нет слов. При законах, общих с вещами, слова «возможно воздействует», «предается недеянию» относятся к основанию, но от начала до конца связаны с вещами. Пути не может ни быть, ни не быть. Название «Путь» – лишь предположение. «Возможно воздействует», «предается недеянию» – эти мнения связаны лишь с одной стороной вещей. Разве внимают им люди глубоких мыслей? Если бы слов было достаточно, то, проговорив целый день, сумели бы исчерпать Путь. Поскольку же слов недостаточно, то, проговорив целый день, можно исчерпать лишь вещи. Путь – высшее для вещей, его не вместить ни в слова, ни в молчание. Ни в словах, ни в молчании высшее о нем не выразить.

Глава 26

Вещи вне нас

Вещи вне нас не дают определить их необходимость для нас. Поэтому Встреченный Драконом был казнен, царевич Щит был зарезан, Сидящий на Корточках притворился безумным, Несущий Зло[206] умер, Разрывающий на Части и Бесчеловечный погибли. Каждый хозяин ждет преданности от своих слуг, но преданному вряд ли поверит. Поэтому тело У Цзысюя носилось по реке, а Чан Хун умер в Шу. Кровь его в тайнике через три года обратилась в лазоревый камень. Каждый отец ждет почтительности от сыновей, но почтительного вряд ли полюбит. Поэтому Сяо Цзи[207] печалился, а Цзэнцзы скорбел. Когда дерево трут о дерево, оно загорается, когда металл противостоит огню, он плавится. Когда силы жара и холода действуют в беспорядке, небо и землю охватывает большое возмущение. Тут и раскаты, и удары грома, в ливне вспыхивает огонь и сжигает даже огромную софору[208]

. Горе человека еще сильнее. Он между двух опасностей, ему некуда бежать. В тревоге ничего не может совершить, сердце будто мечется между небом и землей, соболезнует, утешает в скорби, тонет в опасностях. Когда же польза и вред теснят друг друга, огонь разгорается еще сильнее и пожирает гармонию народа. Луне, конечно, не справиться с огнем[209]. Тут наступает крушение, и учению приходит конец.

Семья Чжуан Чжоу была бедна, и он отправился к лучнику – Смотрителю Реки взять в долг зерна.