Даниэль Деронда

Лаш не пошевелился. Подобно многим людям, привыкшим заранее обдумывать, что скажут в том или ином случае, в момент раздражения он произнес заготовленные слова прежде, чем подходящий случай представился. Грандкорт собирался сделать неверный шаг, чреватый самыми печальными последствиями, и Лаш вознамерился отговорить его. Сознавая собственное значение для патрона, он с неожиданной смелостью заявил:

– Было бы неплохо помнить, Грандкорт, что сейчас вы играете с огнем. В данных обстоятельствах обычный флирт совершенно неуместен и снова волочиться за ней в течение шести недель не получится. Вы должны твердо решить, хотите ли получить ее согласие и готовы ли перенести отказ.

Грандкорт молча положил газету на колени и зажег новую сигару. Лаш принял это за готовность слушать дальше и решил выяснить, что более пугало патрона – возможное согласие или возможный отказ.

– Сейчас ситуация куда серьезнее, чем раньше. Нельзя позволить матери жены прозябать в нищете, а значит, вам предстоит содержать всю семью. Дело окажется чертовски затруднительным. Женитьба свяжет вас по рукам и ногам и припрет к стене – к чему вы абсолютно не привыкли, да и в смысле денег особенной свободой не располагаете. Чего вы добьетесь в конечном итоге? Сейчас вы – владелец своих поместий, настоящих и будущих. Жаль отягощать их лишними расходами из-за мимолетной прихоти, о которой вы уже через год скорее всего пожалеете. Мне будет горько видеть, как ваша жизнь летит в пропасть. Другое дело, если бы этот брак обещал какие-то весомые преимущества.

В попытке дружеского увещевания тон Лаша становился все более и более елейным; он почти забыл о той опасности, которой подвергался в азартной игре убеждения. Когда же он наконец умолк, Грандкорт вынул изо рта сигару и, поправляя кончиками пальцев золотую фольгу, произнес:

– Я и раньше знал, что ты имеешь возражения против моей женитьбы на мисс Харлет, но никогда не считал их весомой причиной этого не делать.

– Я на это и не рассчитывал, – сухо возразил Лаш. – Осмелюсь думать, что одна из причин – учитывая весь ваш опыт – заключается в том, что вы готовы выступить в нелепой роли героя баллады и оказаться в самом нелепом положении. И все ради чего? Вы не могли принять решение раньше. Не может быть, чтобы мисс Харлет вызвала у вас глубокое чувство. А судя по сплетням, которые вы слышали в Лебронне, можно представить, на какие выходки она способна. И все-таки я хочу донести до вашего сознания главное: никакие сомнения и колебания более невозможны.

– Великолепно, – ответил Грандкорт, глядя на Лаша в упор. – Я и не намерен сомневаться и колебаться. Полагаю, тебе это неприятно, но если думаешь, что твое мнение что-то для меня значат, то колоссально заблуждаешься.

– Что ж… – проговорил Лаш, встав и засунув руки в карманы. Сейчас им руководила скрытая злость. – Если решение принято, отлично! Но есть еще один аспект. Все это время я говорил, исходя из предположения, что мисс Харлет непременно примет предложение, поскольку нужда не оставляет ей выбора, но совершенно не уверен, что на эту молодую леди можно положиться. Мне она кажется абсолютно непредсказуемой. Вероятно, у нее были веские причины сбежать в Лебронн.

Лаш сделал пару шагов и остановился почти напротив патрона, не опасаясь возможных последствий, поскольку сознавал собственную незаменимость. Он предвидел, что, едва войдя в дом, мисс Харлет первым делом избавится от него, и решился на открытую ссору, уверенный, что хозяин рано или поздно его вернет.

– У нее были веские причины сбежать в Лебронн, – повторил Лаш более значительно.

– Я знал это и без тебя, – заметил Грандкорт с презрительной иронией.

– Да, но вам неизвестны эти причины.

– А тебе, очевидно, известны, – усмехнулся Грандкорт, не выдавая своего интереса.

– Да, известны. И вам тоже полезно узнать, чтобы вы могли судить о своем влиянии на нее, если она все-таки примет ваше предложение, хотя я в этом сомневаюсь. Так вот, мисс Харлет встретилась с Лидией в Карделл-Чейсе и услышала всю вашу историю.

Грандкорт молча курил. И молчание это продолжалось долго, но Лаш не спешил уходить, не увидев результатов своего дерзкого шага. Он ожидал, что патрон обвинит его в интриганстве, и был готов признать этот факт. Он стремился добиться главного: ошеломить Грандкорта известием, что придется сделать предложение девушке, которая знает о темной стороне его жизни и испытывает страх, если не отвращение. Наконец Грандкорт взглянул на него и презрительно произнес:

– Что же из этого следует?

В ответ на объявленный Лашем шах этим кратким вопросом был поставлен мат. Лаш пожал плечами и собрался уйти, когда Грандкорт повернулся к столу и невозмутимо, словно ничего не произошло, произнес:

– Сделай одолжение, принеси перо и бумагу.

Ни один громогласный властитель не обладал такой магической силой над своими подданными, как медлительный, вялый Грандкорт над окружающими. Почему, вместо того чтобы послать его к черту, все выполняли его приказы? На этот вопрос не было ответа даже у тех, кто ему повиновался.