Даниэль Деронда

– Скажите, – почти шепотом произнесла Гвендолин, взяв Майру за руку, – скажите мне правду. Вы уверены в его добродетели? Вам ничего не известно о его порочности? Грехи, в которых обвиняют его люди, ложь?

Могла ли гордая самоуверенная женщина вести себя так по-детски наивно? Но странные слова не вызвали в душе Майры других чувств, кроме торжественного негодования. С неожиданным огнем в глазах и дрожью в голосе она проговорила:

– Что за люди обвиняют его в пороке? Я не поверила бы в его греховность, даже если бы услышала о ней из уст ангела. Он нашел меня, когда я была смертельно несчастна – настолько, что хотела утопиться. Увидев меня, вы приняли бы меня за нищенку, а он отнесся ко мне как к дочери короля: отвез к лучшим на свете женщинам, разыскал моего брата, а теперь почитает его, несмотря на бедность. И брат высоко чтит мистера Деронду. А это дорогого стоит, – добавила она, гордо вскинув голову, – потому что брат мой глубоко образован и мыслит возвышенно. Мистер Деронда говорит, что на свете мало равных ему людей.

В последних словах Майры слышался гнев, направленный на всех, кто усомнился в безупречной добродетели Деронды, в том числе и на Гвендолин, однако та даже не заметила, что Майра сердится, так как не осознавала ничего, кроме главного: Деронда и его жизнь так же мало напоминают представление о нем Грандкорта, как светлое деревенское утро – туманное лондонское, отравленное копотью и газом. Гвендолин сжала руку Майры и торопливо прошептала:

– Спасибо, спасибо. – И, с трудом сознавая, что говорит, добавила: – Мне пора идти. Увидимся четвертого числа. Чрезвычайно вам признательна.

Майра, открывая ей дверь, удивилась, почему она вдруг приняла такой холодный, высокомерный вид.

Действительно, Гвендолин не питала пылких чувств к той, от кого получила облегчение. Необходимость опровергнуть слова Грандкорта о Деронде не позволяла ей думать ни о чем другом, но едва получив удовлетворение, она поспешила уйти, внезапно осознав нелепость собственного присутствия в этом доме и испугавшись, что Деронда ее увидит.

На обратном пути она явственно представила, что ее ждет. У подъезда дома на Гросвенор-сквер экипаж встретил супруг. С зажатой меж пальцев сигарой он помог Гвендолин выйти из кареты и проводил в холл.

Гвендолин сразу направилась в гостиную, чтобы Грандкорт не последовал за ней дальше и тем самым не отрезал путь к отступлению. Опустившись на диван с утомленным видом, она сняла перчатки и потерла лоб, как бы не замечая его присутствия. Однако Грандкорт сел так, что избежать его взгляда оказалось очень трудно.

– Можно спросить, где ты была в столь необычный час? – сквозь зубы процедил Грандкорт.

– О да. Ездила к мисс Лапидот, чтобы пригласить ее выступить у нас, – ответила Гвендолин, разглядывая свои перчатки.

– И спросить об отношениях с Дерондой? – уточнил Грандкорт тихо, с ледяным презрением, показавшимся бедной Гвендолин дьявольским издевательством.

Впервые после свадьбы она осмелилась открыто противостоять мужу: твердо встретив его взгляд, резко ответила:

– Да. То, что ты сказал о нем, – ложь: низкая, подлая ложь.

– Она заверила тебя в этом, не так ли? – парировал Грандкорт еще более презрительно.

Гвендолин молчала. Гнев сменился немой яростью. Как она могла объяснить свою веру? Все доводы, только что такие убедительные и живые, под дыханием мужа мгновенно задохнулись и засохли. Иных доказательств, кроме ее убеждения в невинности Деронды, не существовало, а Грандкорт счел бы это объяснение глупостью. Гвендолин быстро отвернулась, встала и хотела уйти, но муж преградил ей путь.

Поняв свое преимущество, Грандкорт надменно протянул:

– Ее пение здесь ни при чем. Если хочешь, пусть поет. – Немного помолчал и добавил совсем тихо, но властно: – Однако будь добра, больше никогда не появляйся возле того дома. Как моя жена ты должна следовать моим правилам приличия. Став миссис Грандкорт, ты обязалась не попадать в дурацкое положение, а сегодня выставила себя полной дурой. Если продолжишь в том же духе, то скоро станешь предметом обсуждения в клубах, причем в таких выражениях, которые тебе не понравятся. Что ты знаешь о свете? Ты вышла замуж за меня и должна подчиняться моему мнению.

Каждая из этих медленно произнесенных фраз имела для Гвендолин страшную силу. Если бы тихий гипнотический голос принадлежал врачу, объясняющему, что симптомы указывают на смертельную болезнь, она не ощутила бы большей беспомощности. Сейчас ей было позволено уйти, и больше муж ни разу не упомянул о том, что произошло. Он сознавал силу своих слов.