Дар. 12 ключей к внутреннему освобождению и обретению себя

Кэтлин пришла ко мне спустя два года после своего страшного открытия, что он в очередной раз ее предал. Она решила сохранить брак, и они снова прошли интенсивную семейную терапию и снова восстановили свою семью с нуля. Она сказала мне, что во многом их связь стала крепче, чем когда-либо. Муж перестал быть замкнутым и раздражительным, теперь, кажется, он по-настоящему любит ее и ценит, чаще обнимает и целует, поддерживает, все время звонит ей с работы, причем, чтобы она не сомневалась в нем, звонит или через видеосвязь, или с офисного телефона. Он признает свои романы на стороне; откровенно объясняет, что заводил их, потому что был слишком самовлюбленным человеком и «хотел получать все и сразу», и от души сожалеет об этом.

Но Кэтлин все еще продолжает быть пленницей своих страхов:

— У меня любящий, внимательный муж — я всегда хотела иметь такую семью. Но я не могу это принять. И верить больше не могу. В голове целыми днями крутятся, как дурные фильмы, воспоминания. Я все время топчусь на одном месте и не могу избавиться от прошлого, а от настоящего жду новых сюрпризов, будто точно знаю, что он снова меня предаст. Я понимаю, что сама лишаю себя жизни. Понимаю, что мне необходимо научиться снова ему верить. Я пытаюсь жить настоящим. Но не могу не бояться. Не могу перестать следить за мужем и контролировать его.

Когда нас душат сомнения, мы пристально за всем следим и отлавливаем любые признаки, которые могли бы успокоить наши страхи или, напротив, подтвердить их. Но все, что мы высматриваем вовне, мы должны искать в себе.

— Может быть, вы сомневаетесь не в муже, а в себе, — сказала я. — Заметьте, сколько раз вы произнесли не могу

.

Глаза Кэтлин наполнились слезами.

— Вы недостаточно доверяете себе. Давайте поработаем над искоренением этого неверия в собственные силы.

Темница, куда нас загоняет страх, может способствовать нашему внутреннему росту и расширению возможностей. Один из самых мощных инструментов для осуществления этой трансформации — наша речь.

— Предлагаю начать с вашего не могу, — сказала я. — Прежде всего, это неправда. Не могу

означает «я беспомощна». Если вы не младенец, то это неправда.

Если мы говорим я не могу, то на самом деле имеем в виду я не буду: «я не приму», «не поверю», «не избавлюсь», «не перестану бояться», «не перестану следить за ним». Язык страха — это язык сопротивления. Если мы сопротивляемся — это значит, что мы очень усердно трудимся над тем, чтобы ходить кругами, а не двигаться вперед. Мы отказываемся от духовного роста и пытливости. Мы топчемся на месте, а не развиваемся, перекрывая себе любую возможность перемен.

Я попросила Кэтлин исключить это не могу из своего лексикона.

Когда вам нужно от чего-то избавиться, вы добьетесь большего успеха, если сможете заменить это чем-то другим. Отказываясь от коктейля, замените его другим напитком, который вам нравится. Если вам больше не хочется избегать любимого человека, прячась от него в своей комнате, — как это было с Робин, о которой я рассказывала в четвертой главе, — измените своей привычке сразу покидать помещение, когда он появляется, и выработайте другую: смотрите на него по-доброму и обращайтесь к нему с улыбкой.

— Каждый раз, когда хотите сказать, что вы не можете

, — заметила я Кэтлин, — замените это на я могу. «Я могу отпустить прошлое», «могу жить настоящим», «могу любить себя и доверять себе».

Я обратила ее внимание еще на два речевых оборота, явно продиктованных состоянием страха, причем она употребила их один за другим в первые же минуты нашей беседы, — мне необходимо и я пытаюсь.

— Вы сказали, что пытаетесь жить настоящим, — сказала я. — Но ваше пытаюсь

— это опять ложь. Вы либо делаете, либо не делаете. Если говорить я пытаюсь, то получается, что на самом деле и не надо ничего предпринимать. Вы снимаете с себя любую ответственность. Может быть, стоит от попыток перейти к делу?

Когда мы уже почти готовы приступить к действию, то в нашей речи довольно часто начинает мелькать выражение мне необходимо. Звучит так, будто мы формулируем задачи и определяем приоритеты. Кэтлин пришла ко мне, потому что хотела избавиться от своего состояния, отравляющего ее семейную жизнь, — от неотступного страха и унизительной настороженности. Она мне так и сказала, что ей «необходимо научиться снова ему верить».

— Еще одна неправда, — констатировала я. — Необходимость — слишком сильная понятийная категория, скорее уместная для выражения действительно жизненно важных потребностей, таких как дыхание, сон, еда.

Нет никакой надобности обременять себя и даже принуждать к необходимости что-то делать, если это некритично для вашего выживания. Можно не относиться к своему выбору как к обязательству.

— У вас нет необходимости в доверии к мужу, — сказала я. — Вам хочется доверять ему. А если есть такое желание, то и остановитесь на том, что хочется, — на доверии.