Дар. 12 ключей к внутреннему освобождению и обретению себя

Выявите свои страхи

Составьте список своих страхов. Решите по каждому пункту, ваш ли это страх или чей-то еще? Если вы его унаследовали или восприняли от кого-то, вычеркните его из списка. Отпустите. Вам не надо его носить в себе. Определите, имеют ли отношение к реальной жизни оставшиеся опасения. Если есть обоснованный повод для беспокойства, то отметьте этот пункт. По поводу каждого действительного страха решите, вызывает ли он обычный стресс или деструктивный. Дистресс — это ощущение постоянной и неизменной угрозы в состоянии полной неопределенности. Если вы живете в состоянии дистресса, ваша наиглавнейшая задача — обеспечить собственную безопасность и в любом случае постараться выжить. Делайте все, что в ваших силах, чтобы защитить себя. Если страх вызывает у вас обычный стресс, знайте, что это состояние может быть для вас позитивным. Отметьте, какие внутренние резервы оно в вас мобилизует, какие возможности развития дает. Наконец, к каждому действительному страху составьте список того, что вы можете сделать самостоятельно для себя, чтобы защитить свою жизнь и выстроить ее так, как вам хотелось бы.

Глава 10. Твой внутренний нацист

В плену осуждения

В прошлом году мы с Одри были в Швейцарии; я должна была выступить в Лозанне, в Международном институте управленческого развития — одной из престижнейших европейских школ бизнеса. Я говорила перед довольно внушительной группой руководителей ведущих мировых компаний и лучших специалистов по управлению. После выступления нас пригласили на ужин, где в мой адрес произносились самые сердечные тосты, звучали слова благодарности и признательности, что неимоверно меня трогало. Особенно поразило обращение ко мне одного человека, признавшегося, что мои слова о прощении он воспринял как настоящий дар. Сказав это, он вдруг заплакал. Мужчина был высок, поджар, с уже начинающими седеть волнистыми волосами, худым лицом и умными печальными глазами. По его щекам текли слезы, когда он говорил мне, что у него тоже есть своя история, о которой «очень трудно рассказывать».

Мы с Одри переглянулись. Между нами молниеносно установилось молчаливое понимание, что мы столкнулись с пострадавшим от сильной психологической травмы. В этом человеке чувствовалась глубоко спрятанная боль тщательно охраняемой тайны. Когда официальная часть ужина закончилась, Одри, извинившись, покинула свое место и через переполненный людьми зал направилась к столу, за которым сидел тот мужчина. Какое-то время она провела с ним, а вернувшись, сказала: «Зовут его Андреас, и тебе определенно нужно услышать его рассказ».

У нас был плотный график встреч и мероприятий, но Одри сумела все устроить и договорилась о моей встрече с Андреасом накануне нашего отъезда домой. Предполагалось, что мы пообедаем с ним вдвоем. У него была спокойная, вдумчивая манера разговора, в которой он и поведал мне за обедом свою историю, получившуюся не цельной, а довольно фрагментарной, — видимо, он собрал осознанные им отдельные моменты, уже складывающиеся для него в единый пазл.

Вот, например, первый фрагмент этого пазла: ему девять лет, он с отцом на выставке в маленькой деревне под Франкфуртом. «Сынок, перед тобой список всех бургомистров этого места», — произносит отец, педалируя каждое слово, и тычет толстым пальцем в одно имя — Герман Нойман. Герман было и вторым именем Андреаса. Отец стучит пальцем по строчке и говорит: «Запомни, это твой дедушка», — в его голосе звучит особая смесь горечи, гнева, тоски и гордости.