Дела минувшие

Арсений Иванович не пожелал ехать в Москву из своего Глухова, и сыщику пришлось катить туда самому. Миллионщик принял гостя любезно. И даже прочитав письмо со странной просьбой, не удивился.

– Все в казаки-разбойники играем? Ладно, ладно… Так что я должен сказать, если начнут меня пытать насчет вас?

– Знаю-де Лыкова, полезный человек. Мы им остались довольны. Можете добавить, что денег много запросил за свои умения, но оно того стоило. Как-то так.

– А вы, Алексей Николаич, и впрямь встали нам недешево. Пять тысяч как с куста![57]

– Помню и признателен, Арсений Иваныч. Но и вам жаловаться не пришлось. От полумиллиона пять тысяч не так уж и много.

Морозов улыбнулся одними глазами и тут же посерьезнел:

– А вам известно, что вашего министра скоро снимут?

– Ходят такие разговоры, – кивнул Лыков.

– Снимут, даже не сомневайтесь. Он пошел наперекор самому Победоносцеву. А обер-прокурор нынче всесилен.

– И кто будет вместо? – схитрил сыщик.

– Называют разные фамилии, но чаще других еще одного графа, Дмитрия Андреевича Толстого.

Питерец только вздохнул. Если царь действительно решил завинтить все гайки, то лучше душителя ему не найти. И как новый министр отнесется ко вчерашним нижегородцам? Не пришлось бы возвращаться домой…

На прощание сыщик попросил мануфактурщика послать в Псковскую тюрьму Степана Горсткина, когда поступит о том просьба из Департамента полиции. Арсений Иванович насупился:

– Это еще зачем? Степан нужен мне здесь.

– Для моего легендирования.

– Хм. Проезд в два конца, проживание, командировочные… Департамент оплатит мне эти расходы? Раз ему так нужно. Я ведь деньги не рисую, а зарабатываю.

– Павел Афанасьевич Благово лично отвечает за корректность Департамента.

Морозов улыбнулся:

– Ваш Благово – великий человек! Помню его. Вот был бы министр… Да только эти, – миллионщик брезгливо скривился, – опять назначат дундука. Но если Павел Афанасьевич занимается вашим делом, то я спокоен. И денег мне никаких не надо, это я так пошутил.

Завершали подготовку к внедрению уже втроем. Сыщикам помогал надворный советник Коковцов, инспектор Главного управления тюрем МВД. Владимир Николаевич окончил Александровский лицей с большой золотой медалью и сразу же вышел с чином титулярного советника. Лыкову за девятый класс[58] пришлось битьсяс бандой Оси Душегуба так, что он едва выжил.

Коковцов, умный, корректный, участвовал в разработке легенды Алексея. Именно он предложил не просто изобразить несчастный случай с участием «демона», но и довести дело до суда. А там оправдать его по липовому инобытию и отпустить. Фальшивые свидетели должны будут показать, что обвиняемый Лыков во время драки играл с ними, к примеру, в шашки. И никак не мог нанести умершему смертельный удар. Фартовые любят подобные мошенничества. Ловкого жулика они ставят выше грозного, но тупого головореза. И фонды сыщика сразу вырастут. Получив оправдание, он покинет тюрьму и уедет из Пскова, а спустя месяц полиция разорит «блинную» и конфискует станок. Никто не свяжет между собой эти два события. «Демон» останется чистым, готовым к новым внедрениям.

Раз Алексею понадобилось срочно увидеться с надворным советником в неприсутственный день, и он явился к Коковцову домой. Тот снимал квартиру на третьем этаже скромного доходного дома в Надеждинской улице. Сыщик постучал в дверь (воздушный звонок не работал), и она тут же открылась. На пороге стояла барышня лет двадцати, изящная, как терракотовая статуэтка, с приятной улыбкой и зелеными лучистыми глазами. Лыков растерялся.

– Э-э…

– Проходите, Алексей Николаевич, брат вас ждет.

– Вы знаете, как меня зовут?

– Да, Владимир мне о вас рассказывал. Вы Лыков. Георгиевский кавалер за турецкую войну, а шрам у вас на щеке – след от последнего ареста, который вы проводили. Прошу – вам вон туда.

Барышня заперла за гостем дверь и, кивнув, пошла к себе. Тот замешкался на секунду, но потом спросил ей вслед:

– Но как мне вас называть?

Она живо обернулась и ответила:

– Марией Николаевной. Можно Машей. Я нарочно велела горничной не открывать дверь, хотела сделать это сама. Я сейчас распоряжусь насчет чая, тогда и поговорим. У меня к вам много вопросов. Никогда не встречала людей, которых постоянно хотят убить. Брат много ездит по тюрьмам, бывал и в Сибири, на каторге. Но его служба спокойная, чиновная. А про вас он рассказывал, что вы заговоренный, не иначе.

– Почему заговоренный? – не понял Алексей. У него закружилась голова, в ушах звенело, как когда-то при первой встрече с Варенькой Нефедьевой. Но та барышня осталась в Нижнем и уже начала забываться. А эта, живая и притягательная, стояла на расстоянии вытянутой руки. И от нее словно исходили волны чистоты и обаяния… Разговор с ней доставлял Лыкову удовольствие, хотелось, чтобы он не кончался. Мария Николаевна словно почувствовала это и ответила: