Делай то, за чем пришел

А в середине лета Глеб навестил своего бывшего шефа и нашел его бодрым, загорелым, даже как будто помолодевшим. С засученными рукавами, в шляпе набекрень, старик долго водил Глеба между грядками и клумбами в своем садике и с каким-то затаенным восторгом во взгляде рассказывал о морозостойких сортах азалий и гвоздик...

Глеб внимательно слушал, вместе с хозяином наклонялся над клумбами и разглядывал «чудеса гибридизации», нюхал бутоны, а сам... едва сдерживался, чтобы не заплакать. Почему-то ему казалось, что эти клумбочки, эти грядки так походят на могильные холмики...

Еловая ветка

Эта история началась в тот день, когда Глеб напряженно стоял перед аудиторией и читал свою первую в жизни лекцию. Ему тогда очень нужны были чьи-то глаза. И Глеб нашел их.

Эти глаза как бы испугались за него, с тревогой реагировали на нескладные слова и неестественные жесты. Вот он согнул в руках указку, она возьми да и тресни. Кто-то из студентов прыснул в кулак, другие переглянулись, заперешептывались. А глаза серьезной девушки сказали: «Ничего страшного, сломалась указка. Не обращайте внимания...»

Глеб немного успокоился, смог продолжать лекцию, будто и не ломалась чертова деревяшка. И потом всякий раз, как только его охватывал страх за свою неловкость, он искал худенькое лицо со спасительными глазами...

Впоследствии Глеб узнал, что девушку зовут Астаниной Ольгой, а в техникуме — Олечкой, возможно, потому, что маленькая ростом, худенькая.

Так вот, Олечка Астанина поддерживала Глеба. Она уничтожающе смотрела на своего соседа по столу Шибанова, когда тот задавал Глебу каверзные вопросы; она помогала Глебу вести занятия. Быстренько записывала то, что он говорил, и пока головы всех остальных были наклонены к тетрадям, поднимала глаза и сообщала ему о своем впечатлении.

«Да, это понятно», — как бы говорила она.

Или:

«Не очень ясно, еще разочек повторите».

«Помедленней, пожалуйста», — просила она.

«Вот так», — одобряла она.

И эти «тайные беседы» продолжались до тех пор, пока Глеб овладевал нелегким искусством держать себя перед аудиторией, рассказывать о сложном просто, рассказывать, не прибегая к помощи конспекта.

Постепенно исчезала скованность, все увереннее и свободнее чувствовал он себя на кафедре, все чаще встречался взглядом с другими студентами и при этом видел понимание или непонимание, заинтересованность или досадное равнодушие.

Тогда-то (а это был уже март и в воздухе пахло весной) с Олечкой Астаниной стало твориться неладное. Начав толково и обстоятельно отвечать у доски, она вдруг умолкала, как бы забывалась, рассеянно глядела на чертеж, невпопад тыкала указкой.

— Ну что-о вы! — укоризненно говорил в таких случаях Глеб. — Да разве это датчик?..

Астанина, будто очнувшись, краснела, опускала глаза, поправлялась, а нередко с вызовом говорила: «Не знаю», — и садилась на свое место. И видно было, что она злится: на себя ли, на преподавателя ли. Глеб над этим особенно-то не размышлял, а ставил в журнале слабенькие тройки, а то и двойки.

Время шло. Астанина начала наряднее одеваться, перестала заплетать косички; волосы теперь лежали на плечах свободно, вольно. А иногда она садилась на самый край скамьи, и тогда ее ножки в белых туфельках как бы невзначай выглядывали в проход между столами...

Глеб, совершенно затюканный самоподготовкой, освоением учебного материала, общественными нагрузками, и замечал и не замечал эти самые туфельки...

То и дело посматривая на лестницу, Олечка Астанина поджидала в вестибюле техникума преподавателя автоматики Глеба Устиновича Аршинцева.

«Какая же я дурочка, господи, — жалела она себя. — На что надеюсь?.. Он даже и не смотрит последнее время, нисколечко не замечает. Да и было ли что? Вообразила себе: «Он не сводит с меня глаз!» — дуреха... А теперь вот еще и пара за месяц будет, стипендию не дадут. Что маме сказать, как ей в глаза глядеть? Ох, дура, дура...»

Преподаватель, шелестя плащом, спустился по лестнице, отдал вахтерше ключи и вышел. Оля двинулась следом. Не теряя из виду коричневый берет, белую полоску воротничка, а иногда и открывающуюся из-за прохожих спину, она долго шагала, соблюдая дистанцию. Под ногами шуршала снежная каша: члись, члись, члись!..

«Надо догнать, — думала Оля. — Не домой же к нему заходить. Сегодня последний день месяца, завтра он выставит итоговые отметки... Нужно догнать».

Она уже три вечера так вот ходила за ним и поворачивала обратно, когда дверь его квартиры закрывалась.

Глеб снимал комнату в квартире одноэтажного домика у бывшей преподавательницы физики, теперь пенсионерки, славной старушки Варвары Даниловны.

Придя к себе в «вигвам», как он называл свое жилье, Глеб переоделся, прошел на кухню и поставил на плитку кофейник. Возвратившись в комнату, стал отбирать с полок книги, с тем чтобы готовиться к завтрашним занятиям. Слышал, как позвонили у входной двери, как Варвара Даниловна пошла открывать.

— Глеб Устинович! — крикнула она немного погодя. — К вам пришли!..

Глеб выглянул в кухоньку — там стояла Астанина.

— Я к вам... Извините, но...